"Генрих Белль. Поезд прибывает по расписанию" - читать интересную книгу автора

Андреасу хлеб, белый хлеб с конфитюром. И в его фляжке еще был кофе. Да,
перекусить сейчас совсем неплохо. Андреас уже опять чувствовал сильный
голод. И не мог оторвать жадного взгляда от большой буханки белобрысого.
Хлеб оказался на редкость вкусным.
- Да, - вздохнул белобрысый, - домашняя булка, мама сама пекла.
Потом Андреас долго сидел в уборной и курил. Уборная была единственным
местом, где можно было побыть одному. Единственным местом на всем свете, во
всей прославленной армии Гитлера. Как приятно сидеть тут и курить. Андреасу
показалось, что он снова преодолел отчаяние. Отчаяние было всего лишь
короткой вспышкой после пробуждения, дурным сном. Он один, и все к нему
вернулось. Когда он не один - все уходит. А сейчас все с ним - и Пауль, и
глаза той девушки, любимой девушки... и белобрысый, и небритый, и тот, кто
сказал "фактически, фактически мы уже выиграли эту войну", и тот, кто только
что заявил: "Но ведь в этом как раз и заключается несомненное преимущество
противотанкового орудия калибра три и семь десятых". Все они с ним. И
молитвы тоже ожили, приблизились, излучают тепло. Как целительно
одиночество! Когда человек один, он не ощущает себя таким одиноким. Сегодня
вечером, думал он, я опять буду долго молиться, сегодня вечером во Львове.
Львов - это трамплин... Между Львовом и Коломыей... Поезд с каждой минутой
все ближе к цели, и колеса, которые катились по Парижу, по вокзалу
Монпарнас, а может, даже по Гавру или по Абвилю - эти же самые колеса будут
катиться и по Пшемыслю... они довезут его до самого трамплина...
Уже совсем светло, но солнце сегодня, наверное, так и не выглянет;
правда, в толще серых плотных облаков высветилось неяркое пятно, и его
мягкий жемчужный свет пробился наружу и озарил все вокруг: леса и дальние
холмы, деревни и людей в темных одеждах, которые, заслонив ладонью глаза,
провожали взглядом их поезд. Галиция... Галиция...
Андреас просидел в уборной до тех пор, пока попутчики не начали изо
всех сил барабанить в дверь и бешено ругаться - только так его смогли
вытурить.
Поезд прибыл в Пшемысль по расписанию. Места здесь оказались
просто-таки красивыми. Андреас с белобрысым подождали немного и, когда вагон
опустел, разбудили бородача. На перроне уже не было ни души. Солнце все же
вылезло и прямой наводкой било по пыльным кучам щебня и песка. Бородач
проснулся мгновенно.
- Ясно! - сказал он, вскочил и немедленно перерезал кусачками проволоку
на дверях, чтобы они могли скорее выйти.
Меньше всего багажа оказалось у Андреаса - только мешок, который сильно
полегчал после того, как из него вынули основную тяжесть - пайковые
бутерброды. В мешке теперь лежала рубаха, пара носков и стопка писчей
бумаги. Автомат он забыл; автомат остался в платяном шкафу у Пауля, за его
прорезиненным плащом.
Белобрысый тащил летный рюкзак и чемодан; бородач - два ящика и ранец.
Кроме того, у обоих висели на поясе пистолеты.
Только сейчас при свете солнца они увидели, что бородач - унтер-офицер.
На его сером воротнике тускло поблескивали нашивки.
Вокзал был пустой и унылый, он походил скорее на товарную станцию.
Слева тянулись бараки, множество бараков: дезкамера, кухня, канцелярия,
казарма и наверняка солдатский публичный дом, где соблюдаются все правила
гигиены. Куда ни бросишь взгляд - одни бараки, они уходили влево, далеко