"Генрих Белль. Когда началась война ("Город привычных лиц" #4) " - читать интересную книгу автора

постель; было очень жарко, но мне не хотелось раздеваться; сквозь щели у
краев штор в помещение пробивалось солнце, и в такой полосе света сидел
вновь испеченный ефрейтор и нашивал па мундир ефрейторский уголок. Нашить
его - дело нелегкое: уголок должен находиться в определенном, точно
обусловленном расстоянии от шва, кроме того, надо следить, чтобы он не
оказался перекошенным; учителю пришлось несколько раз спарывать нашивку; два
битых часа, если не больше, просидел он, спарывая и пришивая один уголок,
казалось, терпение у него никогда не лопнет. Каждые сорок минут по двору
проходил полковой оркестр, я слышал, как "Ах, зачем, ах, зачем" звучало
сперва у строения номер 2, потом у строения номер 7, потом у номера 9, потом
у конюшен, музыка приближалась, становилась все громче, затем удалялась,
затихала; это повторилось ровно три раза, прежде чем ефрейтор пришил себе
уголок на рукав, и то он был пришит криво; к этому времени у меня кончились
сигареты, и я заснул.

После обеда нам уже не надо было ничего грузить - ни сапоги из
грузовиков в вагоны, ни прессованное сено из вагонов в грузовики; нас
отправили в распоряжение обер-фельдфебеля, полкового кладовщика, который
считал себя гением по части организации труда; он потребовал в помощь
столько людей, сколько было номеров в списках полученного обмундирования и
снаряжения; к одним только плащ-палаткам он приставил двух солдат да еще
третьего в качестве писаря. Первые два выносили из кладовой плащ-палатки и
расстилали их, аккуратно расправив, на бетонном полу конюшни; как только
весь пол был устлан, первый солдат клал на каждую плащ-палатку по два
подворотничка, второй шел за ним следом, раскидывая по два носовых платка,
потом выступал я с котелками и прочей посудой и так далее, пока все
предметы, для которых, как выражался фельдфебель, "размеры роли не играют",
не были разложены, а тем временем сам фельдфебель вместе с "более грамотной
частью" своей команды готовил те вещи, для которых размеры играют роль:
мундиры, сапоги и тому подобное; у него кипами лежали солдатские книжки, и
по указанным там весу и росту он подбирал мундиры и сапоги да еще клялся,
что все будет впору, "если только эти скоты не разжирели на гражданке"; все
это надо было делать очень быстро, безостановочно, и это делали очень
быстро, безостановочно, а когда все обмундирование, наконец, разложили, в
конюшню ввели мобилизованных и указали им их плащ-палатки; каждый связал
свою в узел и, взвалив на плечи, отправился в казарму переодеваться. Почти
ничего не приходилось менять, а если и приходилось, то лишь потому, что
мобилизованный и впрямь "разжирел на гражданке". Так же редко случалось,
чтобы чего-нибудь не хватало в комплекте: сапожной щетки, например, или там
ложки с вилкой, а если и не хватало, то тут же выяснялось, что кто-то другой
получил две сапожные щетки или два прибора, - обстоятельство, подтверждавшее
теорию фельдфебеля, что мы недостаточно механически работаем, "слишком
утруждаем свой мозг". Что до меня, то я свой мозг нимало не утруждал, и
поэтому недостачи котелков и мисок в комплектах обнаружено не было.
В тот миг, когда первый солдат из очередной роты вскидывал на плечи
свой узел, первый из нашей команды должен был расстелить на освободившемся
месте новую плащ-палатку. Все шло у нас как по маслу, а вновь произведенный
ефрейтор тем временем отмечал каждый предмет в толстой книге. Почти во всех
графах он должен был проставлять единицу, и только там, где были обозначены
подворотнички, носки, носовые платки, сорочки нательные и кальсоны, он