"Генрих Белль. Почему я пишу короткие рассказы, как Якоб Мария Гермес и Генрих Кнехт" - читать интересную книгу автора

этих четырех пустячных словечках спрятана вся тайна рождения короткого
рассказа) - и потом всего лишь только записать, если бы, да, если бы не
самое последнее наставление Кнехта, которое гласит: "А уж из последнего,
седьмого чемоданчика, живой и шустрый, как мышь, выскочит готовый рассказ,
как только чемоданчик сам откроется". Это последнее наставление всегда
напоминало мне о странном поверье, дошедшем до меня от одной из моих
прабабок, - сдается мне, ее фамилия тоже была Неллесен, так что она,
по-видимому, уже третья в этом союзе однофамильцев. "Брось, - так утверждала
моя прабабка, - в картонку или ящик несколько черствых хлебных корок и
немного старого тряпья, крепко-накрепко перевяжи веревкой, а потом не позже
чем через полтора месяца открой - и оттуда повыскакивают живые мыши".
Так что мораль данного сочинения весьма проста: надо изучить брошюрку
Кнехта, прочесть половину истории Якоба Марии Гермеса и иметь суеверную
прабабку, а потом всего лишь только записать свой первый в жизни короткий
рассказ. Конечно, потребуется еще немножко материала, но действительно
немного, совсем чуть-чуть: девятилетняя девчушка с пятном школьного какао на
голубой блузке, несколько монахинь, милых, но малость не в своем уме,
несколько тенистых кленов вокруг школьного двора - и семь чемоданов. Однако,
прежде чем пылкий читатель, одержимый идеей писать рассказы, кинется в
магазин покупать чемоданы, спешу пояснить, что слово "чемодан", конечно же,
не следует понимать буквально: седьмым "чемоданчиком", к примеру, вполне
может послужить столь совершенный по форме предмет, как футляр
электробритвы, или коробка из-под сигар, пустая сумочка под косметику для
этого тоже сгодится; важно только - Кнехт считал это условие непременным, -
чтобы каждый следующий "чемодан" был меньше предыдущего, потому что первый
иногда бывает огромным, просто несусветной величины. И в самом деле, куда
прикажете автору на первой стадии, которую Кнехт именовал "заготовочной",
упихнуть вокзал или школу, мост через Рейн или целый квартал новостроек? Тут
впору арендовать заброшенные фабричные склады, покуда - но на это иной раз
уходят годы - от моста не останется только колер покраски, от школы -
запахи, и все это автор уложит во второй чемодан, где у него, впрочем,
вероятно, уже хранятся лошадь и грузовик, казарма и аббатство, от которых
он, когда настанет черед третьего чемодана, возьмет только волосок из гривы
и визг тормозов, эхо команд и рефрены литании, поскольку и в третьем
чемодане дожидаются своего часа старое шерстяное одеяло и сигаретные
"бычки", пустые бутылки и несколько ломбардных квитанций. Эти последние,
очевидно, были излюбленными документами Кнехта, ибо я хорошо запомнил такую
его фразу: "Зачем, собрат сочинитель, таскать с собою громоздкие предметы,
когда есть учреждения, которые не только снимут с тебя заботу об их
сохранности, но еще и дадут за это деньги, кои ты даже не обязан возвращать,
если по истечении срока залога сам предмет тебе уже нисколько не дорог? Так
что пользуйся услугами учреждений, облегчающих нам хранение багажа". Об
остальном рассказать и вовсе немудрено, ибо остальное гласит: и так далее.
Конечно, - ибо я действительно хотел бы избежать любых недоразумений - пятый
или шестой чемоданы вам сможет заменить любая компактная емкость - размером,
скажем, с упаковку хозяйственных спичек, а седьмой - жестянка, в которой
когда-то хранилось печенье, важно одно: седьмой чемоданчик обязательно надо
запереть, пусть хотя бы перетянув его обыкновенной аптечной резинкой, а вот
открыться он должен сам, без посторонней помощи. Остается еще один вопрос,
который, полагаю, не дает покоя доверчивому читателю: как быть с живыми