"Генрих Белль. Чем кончилась одна командировка" - читать интересную книгу автора

землю рыл, сделал ему неимоверную рекламу, более того, привлек на его
сторону своих иногородних коллег и даже одну центральную газету.
Он поцеловал руку жене депутата, когда та, зевнув, извинилась и
попросила разрешения уйти из-за стола - ей всю ночь пришлось прободрствовать
у постели маленькой дочки, - и на некоторое время занялся камамбером с луком
и паприкой, к которому было подано отличное красное вино.
Подливая ему вина, депутат сказал:
- Мой совет - не связывайся с делом этих Грулей.
Хольвег запальчиво возразил: ему ясно - не настолько же он глуп, - что
такое предложение делается неспроста и его, страстного либерала и
журналиста, это тем более побуждает заняться упомянутым делом. Хозяин
помрачнел и сказал:
- Послушай, Герберт, помнится, я никогда не просил тебя, как редактора
газеты, ни о каком одолжении.
Хольвег, несколько озадаченный, вынужден был с ним согласиться.
- Теперь, - продолжал хозяин, - я впервые обращаюсь к тебе с просьбой,
и, заметь, в твоих же интересах.
Хольвег, которого частенько поддразнивали за его местный патриотизм,
стыдился репутации закоренелого провинциала и пообещал сыграть отбой своему
репортеру, если депутат объяснит ему подоплеку всей этой истории. Никакой
здесь подоплеки нет, отвечал тот; Хольвег волен идти и слушать процесс, а
там пусть решает, стоит ли давать о нем отчет в газете; глупо, если
какой-нибудь репортер бог знает как его раздует.
На Хольвега напала зевота, как только он себе представил зал суда, это
промозглое помещение в старом здании рядом с церковью, все еще пахнущее
школой, старика Штольфуса и его кузину Агнес, неизменную посетительницу
судебных заседаний; но помимо всего прочего: разве плохо, что у Грулей будет
снисходительный судья и процесс не вызовет шумных толков?
А как обрадуются все любители старинной мебели в округе Бирглар, да и
за его пределами, когда Груль-старший выйдет на свободу и его умелые руки,
его безупречный вкус будут снова служить обществу.
Наливая гостю кофе, теперь уже в кабинете, депутат поинтересовался,
помнит ли он некую Бетти Халь из Кирескирхена, впоследствии она еще стала
актрисой.
- Нет, - отвечал Хольвег, - да и не удивительно, как-никак между нами
разница лет эдак в пятнадцать, ну, а что, собственно, происходит с этой
Халь?
- Она выступает в близлежащем городе в какой-то польской пьесе. Пресса
у нее блестящая.
Хольвег принял предложение съездить в театр.

На следующее утро, часов около восьми, Хольвег позвонил Брезелю и
распорядился, чтобы тот не писал о деле Грулей, а поехал бы в соседний
город, где в этот самый час начался сенсационный процесс детоубийцы Шевена.
Брезель в первую минуту удивился столь раннему звонку своего шефа, который
слыл отъявленным соней, но потом сообразил, что отъявленные сони по большей
части поздно ложатся спать, и решил, что Хольвег, по всей вероятности,
только сейчас вернулся домой. Вдобавок голос Хольвега показался ему что-то
чересчур энергичным, почти повелительным; оба эти обстоятельства его
озадачили. Вообще-то Хольвег был человеком покладистым и спокойным,