"Генрих Белль. Стук, Стук, Стук... " - читать интересную книгу автора

никогда не присутствовал, как о чем-то очень мне дорогом.
Жена. А те, на которых ты можешь присутствовать - здесь, теперь,
завтра, - должны быть тебе еще дороже. Та жизнь была для тебя чужой,
ненастоящей, а наша жизнь - настоящая. У нас есть специальные пекарни,
выпекающие облатки, и никому не надо умирать за пол-ложки муки.
Муж. Маленькие облатки, которые ночью освятил священник, были завернуты
в конвертики из газетной бумаги, и утром на тюремной прогулке их передавали
из рук в руки, как нелегальную записку. Первую я получил из рук убийцы,
который шел впереди меня.
Жена. Почему ты вечно думаешь о всех этих ужасах?
Муж. Потому что не считаю это ужасом, да и тогда не считал. Казалось,
что так и должно быть. (Делает несколько шагов и открывает окно.) Там внизу,
у этих самых ворот, стоял поляк, которому я дал хлеб, - помнишь? Это правда,
что я дал ему хлеб?
Жена. Да, ты дал ему хлеб. Я будто его вижу: маленький, светловолосый,
совсем еще ребенок. Был вечер, фонарей не зажигали, потому что шла война. Он
ничего не сказал, только молча протянул руки к нашему кухонному окну, и ты
вышел и дал ему хлеба и сигареты. Не забуду, как он здесь стоял и молча
протягивал руки.
Муж. И я даже гордился тем, что был осужден за это, а не за убийство и
не за грабеж. Но крошечный конвертик из газетной бумаги мне дал убийца.
Жена. Почему он это сделал?
Муж. Не знаю. Но сделал. Он не верил ни в Бога, ни в церковь, ни в
священника, ни в святые дары. Он только передал мне тайком конвертик, где
лежала освященная облатка.
Жена. А он знал, что тебе дает?
Муж. Он знал, что мы в это верили, и знал, что должен передать это мне
и никому другому, поэтому никому другому он этого и не отдал.
Жена. Он действительно убил человека?
Муж. Он признался в этом на суде. Когда его вели на казнь, мы и ему
барабанили на прощание.

Удары кулаками о железные двери. Шум усиливается и переходит в грохот.

Последний привет. Я знаю лишь его имя - Вальтер, у него были маленькие,
нежные руки. Потом уже другой шел передо мной на прогулке по кругу. Я
получил следующий конвертик из рук взломщика. Он был тучный, с тяжелыми
лапищами. Его звали - Курт. Он - единственный, кто вышел на свободу,
единственный, кого я встречаю.
Жена. Что он сейчас делает?
Муж (смеется). Я его ни разу об этом не спрашивал. Когда мы
встречаемся, мы останавливаемся друг против друга, смеемся и не произносим
ни слова, а когда мы расходимся - все, что было, предстает предо мной как
видение, а то, что есть, кажется таким же призрачным. Белая облатка, которую
завтра положит мне в рот священник, ничем, по существу, не отличается от
той, которую я получил из маленьких, нежных рук убийцы Вальтера, или той,
что я взял из лапищ громилы Курта. Когда я встречаю Курта, я всегда смотрю
на его руки.
Жена. Я часто просыпаюсь ночью и слышу, как ты во сне стучишь в стену.
Муж. Ритм, навязанный Юлиусом и священником, засел во мне. Часто я