"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

- Мы вас кликнем. То есть Моррис кликнет, - говорит Минна. - И тогда
все можете входить. .
И ушли. Мы молчим. Танцы прекратились. Джек Брилл, подпирая плечом
стену и посасывая трубку, оглядывает нас, кажется, с наслаждением. Серватиус
с Хилдой садятся на узкий диванчик в углу. Они единственные разговаривают.
Слов не разобрать, но то и дело его обволакивающий говорок прерывается ее
острым смешком. Интересно, что он может сказать такого, что так ее веселит?
Выставляет себя полным идиотом. И если правду сказал Абт и он пьян не до
потери сознания, тем хуже для него. Айва все вытягивает мелкие глоточки из
стоящего на рояле стакана. Мне не нравится дурацкая сосредоточенность, с
какой она разглаживает у себя на коленях салфетку, и быстрый отуманенный
взгляд, которым она обводит гостиную.
Она застряла с Гарри и Хилдой, когда нас позвал Абт. Остальные
ввалились в кабинет и напряженно молчали, разглядывая распростертую на
кушетке Минну. Сначала я думал даже, что она притворяется: слишком
разительная перемена. Но вот вижу - нет, никакого притворства нет. Она
лежит, вольно раскинувшись под отвернутой к стене резкой лампой. Одна
босоножка расстегнута и болтается на пятке. Руки протянуты вдоль тела
ладонями вверх. Мы видим узкие запястья, видим родинку на сплетении вен
предплечья. И несмотря на широкие бедра, на все эти женские выпуклости и
подробности, коленки под платьем, плавное впадение шеи в ключицы - в ней
осталось так мало собственно женского. Скорей человек вообще, печальный
притом. Меня просто пробрало гот ее этого вида. Я еще больше разозлился на
представление Абта. Он сидит с ней рядом и нежно воркует. Она дышит ровно, с
присвистом. И чуть задрана над зубами верхняя губа.
Он ей начал внушать, что она мерзнет.
- Наверно, кто-то отопление выключил. Я дрогну. А ты? Я вижу, ты
дрогнешь. Тут холодно, просто стужа.
Она вздохнула и подтянула коленки. Потом он сказал, что ущипнет ее за
руку, а она не почувствует боли, и она правда не почувствовала, хотя
стиснутое место на руке еще долго белело. Потом он сделал так, что она не
могла шевельнуть рукой, и приказал поднять эту руку. Она мучилась, пока он
ее не освободил. Сами почти в трансе, жадно вглядываясь и пугаясь того, что
видим, мы не можем оторваться от ее лица, от этой вздернутой губы, помятых
глаз. Он дал ей передохнуть, но только на минуту. Потом велел вспомнить,
сколько она выпила стаканов пунша. Он будет называть числа, а она кивнет,
когда он угадает. Тут глаза под веками метнулись, как бы в знак протеста. Он
начал счет.
Я стою у самой кушетки, с угла, так что голая пятка Минны, та, с
которой свисает босоножка, касается моей брючины. Вдруг мне хочется пощупать
пальцем ее эту родинку. Я смотрю на ее лицо, на сомкнутые веки, и
недовольство Абтом перерастает в злость. Да-да, он же получает удовольствие!
Что делать? Надо поскорей все это прекратить. Он тем временем считает.
"Шесть? Семь?" Она пытается и не может ответить. Все-таки чувствует
оскорбление? "Значит, не припоминаешь? Нет?" Она перекатывает голову.
"Может, считать разучилась? Сейчас проверим. Я несколько раз постучу по
твоей щеке. Ты сосчитаешь и скажешь, сколько. Поехали?"
- Оставь ее, Моррис. С нас хватит, - говорю я. Он будто не слышит.
- Ну, приступим. - Он четыре раза легонько ее ударяет.
Губы Минны изображают зачаточное "ч", но сразу опадают, и вот она уже