"Александр Константинович Белов (Селидор). Аркона" - читать интересную книгу автора

Заря обожгла море. У скальных приступов берега оно было еще непроглядно
черным, Оракул стоял над самой водой, и его легкие одежды трепал ветер.
Оракул был почти неразличим в густом оплыве прибрежного мрака. Шипела на
камнях вода - то уходя, то набегая снова.
"Неизвестность - вот, что так воспаляет ум человека, обрекая его на
извечный самообман. Даже малое подобие правды, которое он отнял у
неизвестности, заставляет его покориться себе. Зачем? И во что верит
человек, что он стремится познать? Разве время нашей жизни не дано нам в
трех измерениях: то, что очевидно, и то, что неизвестно, разделенное полосой
настоящего? Настоящее раскрывает будущее и погребает прошлое. Да и знаем ли
мы вообще что-либо кроме своего настоящего?.."
- "Гром небес" готов! - прервал мысли провидца голос подошедшего
сотника руян. - Каким ветром нам наполнить его парус?
Оракул, не глядя, поднял с земли камешек, стиснул его в кулаке. Чуть
помедлив, разжал ладонь. Камешек оказался белым.
- Ваше ветрило наполнит золотой ветер! - Он усмехнулся своим прежним
мыслям и бросил ничего не значащий предмет в воду.

* * *

Над заливом стояло утро. Осенние штормы, терзавшие берег, выдохлись
мало-помалу, уступив место тревожному предзимнему затишью. Оракул поднимался
к храму. На плоском выступе скалы, взметнувшейся над морем, его поджидал
первосвятитель Храма. Овар был относительно молод годами для своего
положения, и всем своим видом являл скорее хозяина боевого топора, чем
хранителя великих таинств Света. Взгляды жрецов встретились, Верховный жрец
указал рукой в море. -Там, внизу, дрожал под ветром порфирный лепесток
паруса. Овар обернулся.
- Тяжелые времена, Гниль подступает, раболепие духа, мышиное счастье. И
что это за вера в жертву, в мертвечину перерожденную?
Оракул ничего не ответил. Порыв ветра разметал его седые пряди.
- Пойдем, все готово, - Ступени приняли тяжелый шаг провидца. Овар еще
раз посмотрел на море.
В немых пустотах Храма оседал ранний свет дня. Тяжелые стены из черного
дуба, рассвеченные золотой прописью, смыкались под пологом из
небесно-голубой слюды. На бледную пустоту жертвенника слюда спускала
невесомую ткань мерцающего света. Главный жертвенник - Алатырь, к которому
дозволялось прикасаться только Овару, - давно пустовал. Святовит не принимал
жертвы. Это не давало покоя верховному жрецу. Овар понимал, что он не только
вызволяет знамения божественной воли из немых уст многоликого Арконского
идола - его служение идолу было изначально служением народу. Любой из
Храмовых старцев без труда мог понимать Святовита. Но повернуть Бога к
судьбе народа, или заманить его благосклонность какой-либо уловкой мог
только тот, кого выбрал из смертных сам Святовит. А это значило, что Овар не
вверял свое богопочитание наивному простодушию боговерца. Нет. Он приправлял
свою веру тонкой хитростью, а хитрость мерил скупым расчетом менялы.
- Взгляни, Святовит, на это море. Неуемна его крутая страсть. И не идут
корабли к Руяну. Кто ж поплывет?! А нет кораблей - нет и торгов. А нет
торгов - нет ржи в Арконе. Оттого и конь твой священный стоит в Храмовом
стойле некормленный.