"Руслан Белов. Смерть за хребтом" - читать интересную книгу автора

приходили в себя.
"Любовь не терпит привыкания, - думал я, прислушиваясь к дыханию
Лейлы. - Она не любит растекаться лужицей во времени и порой, сжавшись в
комочек, должна уходить в дальний угол и следить оттуда нежным взором за
своими подопечными. Все нуждается в перебивке..."
Звонкий смех прервал мои рефлексии - это Лейла вспомнила о матери!
Вдвоем мы вытащили рулон с бедняжкой из-под кровати и перенесли в ее
комнату.
Я развернул ковер и бедная, несчастная женщина предстала перед нашими
глазами... Лейла со слезами бросилась к ней, обняла и стала гладить своими
маленькими ладошками ее голову, плечи, утерла выступившие материнские
слезы. Потом, поцеловав ее в лоб, поднялась и, взяв меня за руку, повела из
комнаты.
Мы вернулись в мои апартаменты, уютно устроились на кровати, и Лейла
не спеша изложила мне свои дальнейшие планы.
Начинались они сразу после ужина на этой самой кровати. Ранним утром
на их семейном "Лендровере" нам предстояло уехать в Мешхед. До этого
приграничного с Туркменией города надо добираться около двадцати часов
(если знать дороги), а с учетом проверок на бесчисленных
контрольно-пропускных пунктах и времени, необходимого мне для их пешего
обхода - два дня. С нами поедет Шахрияр. Он будет сопровождать меня в
обходах. К счастью, их семья была родом из Мешхеда, и поездка туда из
Захедана не вызовет у пограничных властей никаких подозрений.
В тот момент, когда мы обсуждали возможные нештатные ситуации, вошла
одна из сводных сестричек командующего парадом. В ее руках были белые
белуджские одежды - широкие штаны и длинная рубаха с разрезами по бокам.
Я мечтал о такой одежде с момента своего приземления в Захеданском
аэропорту. Не раз мне виделось, как я иду по Шереметьево-2, а потом и по
Москве в этом живописном облачении.
И вот, я стою в нем перед большим зеркалом! Мое лицо органично
смотрится в этой одежде, в одежде, в которой, по крайней мере, на беглый
взгляд, за американо-еврейского шпиона меня принять невозможно.
Вечером, перед тем как лечь спать, Лейла пошла прощаться с матерью. Я
увязался с ней и, как оказалось, не напрасно. Лишь только мы вошли в
комнату, на меня черным вихрем с длинным, кривым ножом <Этот малайский нож
отец Лейлы подарил Фатиме в знак вечной верности.> в руках бросилась
Фатима. Удар пришелся в левую сторону груди и, если бы Лейла не успела
оттолкнуть мать в сторону, он не получился бы касательным. Лезвие ножа,
взрезав мою белуджскую обнову, скользнуло по ребрам и ушло подмышку.
Вырвав у Фатимы нож, я стал рассматривать прореху, образовавшуюся на
рубахе. Моя обнова была безнадежно испорчена!
- Вот дрянь! Если бы я не пошел с тобой, она убила бы тебя, - сказал я
побледневшей Лейле. - Теперь понятно, почему в доме нет мужчин...
Фатима-Дракула, Фатима-потрошитель...
- Она больной. Сильно больной, мужчина - ее... drag, - дрожа, ответила
моя возлюбленная.
- Лекарство? - переспросил я.
- Да. Ему надо многа лекарства - три, четыре, пять.
- Понятно! Капли ей нужны... Три раза в день до еды и три раза -
после...