"Руслан Белов. Смерть за хребтом" - читать интересную книгу автора

взлетал никогда. Или это был сон? Сон, закончившийся чем-то совершенно не
совместимым с ее образом... Вожделение выше обладания? Нет, скорее всего,
это моя кожа после трехдневного массажа, дубления и испытания на прочность
в моем подземном путешествии стала воспринимать прикосновение легкой
женской ручки как крепкое объятие.
Отчаявшись вспомнить что-нибудь конкретное, я осмотрел свое ложе.
Простыня была основательно измята, в самой середине на ней появились
бледно-желтые, слегка сморщившие ткань, пятна... Мне казалось, нет, я был
уверен, что не обладал Лейлой. Что же случилось?
Мои мысли снова унеслись к Лейле.
Лейла, Лейла - я восхищен тобою! Юная богиня любви и красоты... И мне
дозволено касаться тебя, наслаждаться твоим бесконечным естеством!
Конечно, - что скрывать? - чувства мои далеки от любви - этого безумного
стремления к полному единению тел и умов. Она для меня - прекрасная песня
на чужом языке... И безумное влечение.
Безумное... Но, может быть, на этот раз случится необыкновенное?
Сердце мое всегда открыто любви и всегда в него входили женщины, которых,
может быть, и нельзя было назвать совершенными красавицами, но все они были
женственны, все они несли в себе глубокое осознание своего предназначения.
Но не было затем полного, дополняющего слияния, ожидание которого и
устремляет навстречу одинокие сердца, и непреодолимо возникала затем
отчужденность, и глаза устремлялись в сторону в поиске нового пути... Может
быть, Лейла? Может быть, в ней я утону, усну навсегда в блаженном сне?
Я лежал, охваченный этими приятно-сумбурными мыслями, а в подсознании
крутилось одно: "Когда, когда, наконец, эта дверь откроется и войдет она?"
она?"
И она вошла, но поздним вечером, уже после ужина, и опять была
грустна.
Чтобы как-то отвлечь ее от неприятных мыслей, я начал обучать ее
русскому языку. Лейла неплохо знала английский, и мы стали использовать его
для изучения русских слов и выражений. Мне всегда было легче учить, чем
учиться и мы быстро освоили основные глаголы и назвали по-русски окружающие
предметы. Потом, когда предметов не осталось, нам пришлось перейти на части
тела: "губы, шея, ротик..." Я медленно очерчивал кончиком указательного
пальца ее нежный животик и, сужая круги, повторял: "живот, живот,
животик, - и, когда палец опускался в очаровательное углубление
посередине, - пупок, пупок, пупочек". Но когда я уже предвкушал прелести
освоения более интимной лексики, сон охватил меня.
Проснувшись на следующий день опять ни свет, ни заря, я попытался
восстановить в памяти события предыдущего вечера. Значит, так, я опять
провалился в сон, и мне опять снилась Лейла... Но руки мои не могли
вспомнить нежности ее кожи. Ее милый образ за гранью бодрствования темнел и
превращался в нечто неопределенное и тревожащее. Можно было предположить,
что ночная Лейла была неадекватна дневной из-за того, что в моем
подсознании гнездилась тревога о будущем. Может быть, именно эта
беспокоящая тревога превращала хрупкую девушку в нечто довлеющее. Но почему
я так неожиданно, на самом интересном месте, проваливаюсь в сон? Слабость?
А может, мне что-то подмешивают в питье? Надо бы проверить...
В этот день Фатима принесла мне небольшой телевизор, и я целый день
переключал каналы в надежде найти что-нибудь стоящее внимания. Показывали в