"Руслан Белов. Как я таким стал, или Шизоэпиэкзистенция" - читать интересную книгу автора

в доме, и одна из наших игрушек. Мужчин в нашем детстве не было. Нет, они
приходили в гости, ели, пили, пели, говорили и уходили. Они были
марионетками приводивших их женщин. И мы не разу не видели секса, мама-Мария
и отец-Иосиф в быту не совершали ничего из ряда вон выходящего.
Кстати, о первом моем сексе. Однажды мы с Андреем подошли к взрослым
мальчишкам, сыновьям керосинщика, жившим в устье нашего тупика - мы нечасто
там бывали, - и услышали странное слово.
- А что это такое? - спросил я заинтересованно.
- Ну, это когда люди доставляют друг другу удовольствие, - хищно
улыбнулся один из них, подросток.
- А как это делается? - заморгал я.
- Ну, спустите трусы... - сощурился он презрительно
Мы с Андреем спустили черные трусишки (одни они на нас и были. Они, да
загар до черноты).
- Подойдите друг к другу вплотную...
Мы подошли.
- Потритесь пиписками.
Мы потерлись и, ровным счетом ничего не испытав, посмотрели на
мальчишку вопросительно и с недоверием.
- Маленькие у вас еще писки, детские, - пренебрежительно махнул тот
рукой. - Бегите, давай, к маменьке, пусть кашкой манной покормит, авось,
подрастут.

А ведь тот подросток мог бы пошутить злее, и богу известно, как эта
шутка повлияла бы на наши судьбы. Конечно, есть в человеке
предрасположенности, они сидят в душе неосознанно, но ненормальными людей
делают люди. Мне приходилось бывать в компании лиц, пытавшихся погладить мне
коленку, или, сально улыбаясь, говоривших, что "в жизни все надо испытать",
и всегда мое советское воспитание изливалось на них грубостью. А вот женское
воспитание... Мама-Мария и мама-Лена были красивыми женщинами. Они со вкусом
одевались и ходили в лодочках. Мне так нравились эти изящные лаковые лодочки
на высоких каблучках... Однажды, мне было лет шесть, я выкопал их в шкафу,
надел и прошелся по комнате. Андрей смотрел подозрительно, и я смутился,
покраснел и вернул обувь на место. Теперь-то я знаю (из фрейдовской
поэтики), что этот мой позыв скорее всего выражал инцестуальные стремления,
знаю, что туфелька - это символ влагалища, а нога - фаллоса, отпавшего от
матери, но все же склонен считать, что женское воспитание, воспитание в
среде рукоделия, кулинарии, одежды, украшений, в общем, в женской среде,
сдвинуло во мне всегда нечеткую границу мужчина-женщина в определенную
сторону. Никто и никогда не мог назвать меня женственным, я дрался и
хулиганил напропалую, и всегда женский пол был для меня предметом душевных и
физических устремлений, но, тем не менее, женское начало во мне, несомненно,
переразвито. Даже грудные железы в соответствующее время вспухли у меня
больше, чем у одногодков. Мне всегда нравилось покупать своим женщинам
красивые одежды и тонкое белье, я принуждал их ходить на высоких каблуках и
покупал изящные украшения. А кухня? Я с удовольствием готовлю, пеку пироги,
мне нравиться обиходить жилище (правда, не чаще двух раз в месяц), я с
трудом отрываю глаза от витрин магазинов дорогой женской одежды и обуви.
Вдобавок у меня густые волосы на голове (до сих пор) и почти нет их на
груди.