"Василий Белов. Час шестый ("Час шестый" #3) " - читать интересную книгу автораза трудодни, ни за деньги.
- Нет, пускай срочно все отдают Миронову! И печать, и омбарные книги! - кричал Судейкин. - Киндя, ты кому это говоришь? Так тебя и послушали. - Послушают, ежели совесть есть. - Нам без Сопронова опеть не разобраться. - А вот и сам он идет! - Игнатей Павлович, правда ли, что нонче стало две Шибанихи? Объясни, пожалуйста, в определенности и по-русски. Сопронов снова стал прежним: - Да, товарищи, есть решение Ольховского ВИКа! В "Первой пятилетке" постановили сделать две бригады в связи с многочисленностью людей в нашем колхозе. - Кто решил? На собранье об этом речи не было. - Где предрик? - Предрик-то спит, - молвил Судейкин. - Не с Палашкой ли? - обронил кто-то из мужиков, но эту реплику замяли, потому что Палашка и Вера, держа на плечах косы, как раз подходили со стороны Самоварихина подворья. Солнце всходило все выше и припекало. Начальство во главе с Игнахой опять забилось в контору. Туда же пришел и председатель РИКа Микулин, он и взял на себя все руководство. Решали, что делать с подпиской на заем, говорили о шести сталинских условиях, о задачах кролиководства и повсеместного силосования. Когда дело дошло до уборки и озимого сева, а главное, до строительства нового скотного двора, в конторе скопилось Судейкин. Оно не спешило косить на силос... Косили по реке бабы и девки, а в конторе мужики переводили табак. Говорили и про Сельку-шила, который направлен в Вологду поступать на ветеринарный рабфак. Селька был послан на этот рабфак без производственного стажа, как пострадавший от кулацкого засилья... Микуленок зачитывал постановление РИКа по дорожному строительству и делал сообщение по международному положению, где говорилось о японо-китайской войне и члене германского рейхстага Кларе Цеткин, которую травят немецкие фашисты. Тогда и послали Мишу Лыткина за Евграфом. Новоизбранный председатель, однако же, в то утро на люди не появился. Напрасно Лыткин дважды бегал за ним. Евграф подался косить с женщинами, а Марья нянчила Палашкину деву. Палашка с Верой уходили косить к реке словно на праздник. - Баушка, я покошу, дак приду! - издали кричала Вера старухе Тане. - Приду и робят чем-нибудь покормлю... - Иди, иди с Богом. Пусть робетешечки спят. Может, и я их покормлю чем, когда пробудятся... Кривая Таня пошмыгала носом и заспешила из предбанника в баню. Самый маленький начал сказываться. Кормить старухе четырех роговских "мужиков" было нечем. Милостыньки в решете кончились, а в корзине оставалось всего два сухаря и одни крошки. "А пускай спят", - подумала Таня и посадила самого младшего на порог. Сама устроилась рядом и тихо запела: |
|
|