"Михаил Прокопьевич Белов. Экспедиция инженера Ларина " - читать интересную книгу автора

"Смотрите, - будто говорили его глаза и жесты, - вот я весь перед вами -
новый человек атомной эпохи". Он бросал слова небрежно - хотите, мол,
слушайте, хотите нет, голосом насмешливым, временами едким; от этого
сказанное казалось более убедительным, легче покоряло. А Сашу его слова
будто били чем-то тупым по голове. Её пугала автоматизированная жизнь,
которую с железной логикой рисовал Щербань, жизнь, в которой всю работу
возьмут на себя автоматы. Всё, что было ей дорого, оказывалось ненужным: и
музыка, которой она упивалась, и стихи Пушкина, которыми зачитывалась, и
мягкие грустные пейзажи Левитана, перед которыми могла часами выстаивать. Но
так ли, так ли это?
- По-вашему, - спросила она, - и Пушкин, и Блок, и Чайковский
устарели, они больше не нужны?
- Видите, - прищурил глаза Щербань, - романы и романсы в наши дни
нужны молоденьким девушкам, потому что им недоступна романтика машин.
- Выходит, совместить искусство и романтику машин невозможно? -
поднялся Вершинин. - Знаете, Щербань, когда вы усиленно подчеркиваете, что
нам нужны технически грамотные и образованные специалисты, я согласен. Это
необходимо. Но вы неправы, когда, рассматривая советского человека только с
узко понимаемых интересов дела, пытаетесь ограничить его духовный мир
научно-техническими знаниями...
Но Щербаня нелегко было сбить.
- Кто полезнее в нашем обществе: певичка со своим тра-ля-ля или же
деловой, технически грамотный человек, инженер? Совершенно ясно, что
последний.
- О каком обществе вы ведёте речь, товарищ Щербань? - удивился
Вершинин. - Но дело не только в этом. Как вы доказываете свои положения?
"По-моему, совершенно ясно". И вы считаете, что это уже убедительно? А вот
мне хочется спросить: почему это вам так ясно?
Новиков зевнул. Ну и сухарь этот Вершинин! Зачем осложнять жизнь?
- Конечно, ясно, как дважды два, - сказал он. - Без искусства можно
прожить, а без хлеба, одежды, жилища - не проживёшь. И хватит об этом. У
нас корабль, а не английский парламент.
Моряки зашумели.
- Товарищи, разбираем принципиальный вопрос, - сказал Вершинин. - Вы,
Николай Петрович, прославляя человека дела, забываете о главном: а зачем нам
"дело" и зачем, для чего нам нужны "люди дела". Разве "дело" - цель
человеческих стремлений? Разве нашим идеалом является осмеянный ещё Горьким
"один из королей республики", который делал деньги, чтобы делать ими ещё
деньги? На нашем знамени ясно написано: целью развития является человек. А
"дело" - лишь средство и условия для всестороннего развития и расцвета
человеческой личности.
Философия была любимым коньком Вершинина. "Я, кажется, дал ему
отповедь", - не без гордости подумал он и поправил мягкие волосы.
- Товарищи, вам всё ясно?
Опять поднялся Щербань.
- Не всё ясно, Вершинин, - насмешливо сказал он. - Я в философии не
силён и спорить с вами не хочу. И мы с вами не на занятии кружка
политграмоты. Ясно одно: нельзя представить себе нашу жизнь без машин. Скоро
межпланетные ракеты проложат пути к новым мирам. Вы знаете, сколько уже есть
добровольцев, желающих полететь на Луну? Двадцать тысяч! И пятым в списке -