"Михаил Прокопьевич Белов. Экспедиция инженера Ларина " - читать интересную книгу автора

Выражение его глаз, чуть раскосых, цыганских, ничего доброго не предвещало.
Соболев побледнел, но остался стоять на месте.
- Бей его, Коля! Дай ему! - завопил Новиков.
Соболев и Щербань стояли друг против друга, готовые ринуться в драку.
Оба одного роста, только Соболев, пожалуй, шире в плечах.
- Ну, - выдавил наконец сквозь зубы Щербань и вдруг неожиданно
засмеялся, хлопнул Соболева по плечу и предложил: - Пойдем, выпьем. Люблю
бесстрашных! Угощаю!
Соболев лёгким движением сбросил с плеча тяжёлую руку Щербаня:
- Не пью.
- Брезгуешь? - Щербань улыбался, но глаза его смотрели холодно и
враждебно.
- Боцман! - предостерегающе заметил один из матросов.
- Ребята, - Щербань приложил палец к губам, - молчок! Палубному
начальству незачем знать о наших делах. По местам!
Матросы рассыпались в стороны. Кто взял гитару, кто домино, а кто просто
принял скучающую позу. Картина была самая мирная. Боцман поставил ящик со
столярным инструментом на палубу, вытащил пачку "Прибоя" и протянул
матросам. У ног его улёгся Марс.
- Вася, как самочувствие? - спросил Веригин, задумчиво глядя на
молодёжь. - Не укачивает больше?
- Не укачивает, Кузьма Степанович.
- Это хорошо, быть тебе моряком, - боцман выбросил папироску за борт;
и начал строгать доску на примитивном верстаке.
- Ну и ночка была! Бедовая! Вы не подумайте, я на вас не в обиде.
Житейского опыта у вас ещё маловато, да и к морскому делу не привычны. Были
бы привычны, сейчас не пришлось бы чинить шлюпку... Шлюпка - она казённая,
беречь её надо.
Боцман говорил добродушно, как будто рассуждал сам с собой. Если бы он
ругался, ребятам, может быть, было бы легче. Но выслушивать слова утешения
от человека, которого они подвели, опозорили... Это уж слишком! Матросы
топтались на месте, не решаясь уйти. А боцман будто и не замечал смущения
ребят. Он шуршал и шуршал себе рубанком, и завитушки стружек, пахнущих
смолой, падали на палубу. И запах этот, удивительно приятный, напомнил о
зелёных лесах, о траве, о твёрдой земле, оставленной где-то далеко и, как
казалось морякам, очень давно.
Чем дольше смотрел Соболев на работу боцмана, тем больше ему хотелось
встать за верстак и взять в руки рубанок. Это же чувство испытывали,
по-видимому, и другие.
Боцман отложил рубанок и улыбнулся:
- Ну, кто смелый, подходи к верстаку.
- Я, - срывающимся голосом сказал невысокий, с рыжими непокорными
волосами паренёк. Был он тихий и молчаливый, жил в одной каюте с Новиковым,
которого побаивался и считал чуть ли не выше самого капитана. Прежде чем
подойти к верстаку, он и сейчас украдкой взглянул на него.
- Смелее, Данилов, - подбодрил боцман.
Прикосновение к инструменту, видимо, взволновало Данилова. Он сразу
как-то преобразился, посветлел лицом и будто ростом стал выше. Из-под
рубанка слетела стружка, затем вторая, третья... Работали мастеровые руки,
привыкшие к инструменту. Это заметили все. Остругав доску, Данилов рукавом