"Михаил Прокопьевич Белов. Экспедиция инженера Ларина " - читать интересную книгу автора

усами, он не умел притворяться. Смена чувств сразу отражалась на лице: оно
могло мгновенно теплеть от быстрой усмешки и становиться жёстким, если того
требовали обстоятельства. Он объездил весь мир, привык к капитанскому
мостику, штормам.
- Какой стыд, какой позор! - Усков быстро барабанил узловатыми
пальцами по столу. - Не спустить шлюпку! Чёрт знает что!.. Ему за юбку
Анфисы держаться, а не плавать.
Ларин пил кофе и думал об Ускове. Старик любил море и морскую службу.
Из-за моря он даже остался холостяком. И хотя в Петропавловске у него был
собственный дом, недалеко от порта, говорили, что и на суше он ухитряется
оставаться моряком, оборудовав дом, как каюту корабля. Знали моряки и о
давней дружбе капитана с боцманом. Когда-то они вместе начинали полную
приключений и тяжёлого труда жизнь, скитались по южным морям, голодали,
спали под лодками. Потом полюбили одну и ту же девушку, долго ухаживали за
ней, ревновали друг к другу. Она предпочла статного Кузьму Веригина.
Молодожёны уехали на Камчатку. Друзья расстались холодно. Через много лет,
когда обоим перевалило за пятьдесят, судьба опять свела их, и старая дружба
возобновилась. В городе они появлялись втроём: Усков в полной парадной форме
отставного военного моряка, с выпяченной грудью и с лихо закрученными усами,
Анфиса Веригина, высокая, выше Ускова на голову, немного отяжелевшая, но
сохранившая в свои пятьдесят лет плавную походку русской красавицы,
сверкающие зубы и твёрдые, не обмякшие губы, и сам Кузьма Веригин, с каланчу
ростом, сажень в плечах, с пудовыми кулачищами. Капитан суетился вокруг
Анфисы, ухаживал, то и дело подкручивая усы, сияя от счастья. Она принимала
ухаживания, как должное: величественно, царственно. Кузьма Веригин, чуть
ссутулясь, с добродушной снисходительностью посматривал на эту картину: в
сердце не было места ревности.
"Кровно обиделся старик, - думал Ларин. - Молодёжи на судне, конечно,
много. Но, может, потому и дали столько новичков на траулер, что старик
требователен. Требователен до придирчивости... Будут у нас моряки на судне,
будут настоящие, влюблённые в море".
- Вы что же молчите, Василий Михайлович?
- Полно, Иван Константинович, полно, - инженер положил горячую руку на
узловатые пальцы капитана. - Ведь Веригин не так уж и виноват. Сами знаете,
народ первый раз в море, да ещё в такую погоду. Обучите юнцов, сделайте их
добрыми моряками. В таком деле Веригин - первый помощник...
- Мне ещё не приходилось обучать команду в плавании. И зачем это,
Василий Михайлович? Мы с вами не на учебном судне. У нас спецзадание. -
Усков, всё более раздражаясь, закончил: - Заверну траулер в порт. Пусть
начальник флота решает.
Ларин задумчиво поглядывал на капитана.
- В порт заходить незачем, и начальника флота не надо беспокоить, -
сказал он. - Людей всё равно не дадут, потому что их нет. Самим надо
готовить моряков.
- Это не моё дело. Пусть готовят, кому положено...
- Ох, и строптивый вы человек, Иван Константинович! Трудно с вами
договориться.
- Что поделаешь, такой уж уродился, Василий Михайлович, - усмехнулся
Усков и, подумав, добавил: - Ладно, бог с вами! Сдаюсь.
- Вот это совсем другой разговор, - весело блеснул глазами Ларин. -