"Михаил Прокопьевич Белов. Восьмая тайна моря (научно-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

ночью...
Чайки реяли над бирюзовой водой. Бухта лежала гладкая,
как паркетный пол. Разве гладкая? Что там за всплеск? У чай-
ки глаза оказались острее. Еще круги не успели разойтись, а
серебристая рыбка уже трепетала в ее клюве. Еремин глубоко
вздохнул. Он любил и ширь моря, и стремительный полет чайки
над ним, и синеву неба. Разве не в стремительном полете -
вперед и выше! - смысл жизни? "Что я вспоминаю азбучные ис-
тины? - усмехнулся Еремин. - Старость, что ль, подходит?"
Лобачев снял котелок с ухой.
Они устроились на плащ-палатке. Лобачев извлек из рюкзака
ложки. Еремин достал хлеб.
Запах ухи дразнил аппетит.
- Сказочный аромат, - сказал Лобачев. - Какая все-таки
благодать - встречать новое утро на берегу моря, за котелком
со свежей ухой...
Они с наслаждением поели ухи и растянулись на плащ-палат-
ке. Лобачев закурил. Синий дымок папиросы тянулся к небу.
- Николай Николаевич, почему ты опять вспомнил о Холосто-
ве?
- Почему? Вспоминаю я о нем действительно часто. Может
быть, потому, что меня огорчают его мысли. Я не могу принять
их.
Лобачев замолчал, потом заговорил медленно:
- Не помню, кто-то из философов прошлого писал, что каж-
дая эпоха рождает великого строителя и великого разрушителя
и что один без другого не может существовать. Один дает силу
другому. Один поглощает другого. Извечная борьба жизни и
смерти, добра и зла. И почему-то Холостов, мне кажется, как
раз из породы разрушителей.
- Итак, Холостов - великий разрушитель? - усмехнулся Ере-
мин.
- Ну, положим, далеко не великий. Скорее - мелкий, но -
разрушитель.
- Великий разрушитель, великий строитель. - Еремин подб-
росил в костер хворосту. - Мутная философия. Ты, Николай Ни-
колаевич, подменяешь классовую борьбу категориями добра и
зла. Чушь какая-то.
Профессор рассмеялся:
- Твои упреки в безграмотности отношу к тому философу,
который носился с этой идеей. Я не разделяю ее. Я просто
ощутил в Холостове какие-то неуловимо чуждые тенденции.
Только и всего. А ведь он моложе нас, Алексей. - В голосе
Лобачева появились нотки раздумья. - Гляди... Вот эта земля
- она пропитана кровью и потом моих предков и моих современ-
ников. Помнишь нашу молодость? Мы были юнцами, а как горели!
Еремин молчал. Он смотрел на пустынный пляж. Ночной дождь
выстирал его. Темно-желтая полоса песка без единого следа
тянулась далеко на восток, к выходу в океан. Слева висели
обрывистые зеленые берега. Справа - водяная гладь. И полоска