"Эдуард Белтов. Второй фронт Иосифа Сталина (полит.)" - читать интересную книгу автора

час упразднить, а немецкое население оной - сослать. За Урал. В трудармию.
Так и сделали.
А еще извлекли из лагерей тех немцев-коммунистов и антифашистов, кого в
тридцать седьмом не дострелили - и дострелили. Так, из Унженского лагеря
НКВД срочно этапировали в Москву полумертвого члена ЦК КПГ и члена
Исполкома Коминтерна Гуго Эберлейна, отбывавшего там пятнадцатилетний
срок, тут же оформили дело на доследование,приговорили к расстрелу и,
ясное дело, расстреляли.
То же и с уцелевшими в лагерях финнами.
А уж про латышей и говорить нечего - этих, как и в тридцать седьмом,
летом сорок первого расстреливали пачками.
Но "зачистка" Москвы в самые первые дни войны - это были только
цветочки.
Суд скорый и неправый Третьего июля совершенно неожиданно для всех по
радио выступил Сталин.
Оклемавшись после первого испуга (могли ведь и сместить его, приехав к
нему на дачу, члены Политбюро и военные, да разве достало бы у них,
трусов, всего лишь за три года до этого бросивших под нож своих товарищей
по партии, Гражданской войне да и просто, как теперь принято говорить, по
жизни, смелости сделать это?), вождь назвал слушающих его "братьями и
сестрами" и указал, что теперь надо делать, чтобы победить врага.
"Братья и сестры", большинство из которых так и не могло осмыслить,
почему из сводок Совинформбюро нельзя было понять, что происходит на
фронте, опять, в который уж раз, вождю поверили.
Во все поверили - и в то, что на оставляемой врагу территории нужно
уничтожить и истребить все, что можно уничтожить и истребить: заводы и
фабрики - взорвать, хлеб - сжечь, скот - порезать. Ну а то, что миллионы
"братьев и сестер" при этом будут брошены на произвол судьбы и обречены на
вымирание, - это Большого брата не интересовало. И долгие еще десятилетия
после этого всяк советский человек, заполняя анкету по учету кадров,
должен был непременно ответить на вопрос, а не жил ли он или, может быть,
его родственники на оккупированной территории. А коли жил - те, кто
постарше, знают, что из этого следовало...
И буквально на следующий день снова заработала приостановившаяся машина
сталинских репрессий. Застоявшиеся было без дела (года полтора, почитай,
смертных приговоров было - кот наплакал) палачи-юристы оживились. За три
июльских дня сорок первого в одной только Москве Военная коллегия
Верховного суда СССР, Особое совещание при наркоме внутренних дел СССР,
военный трибунал Московского военного округа, трибунал Внутренних войск
НКВД и специальное присутствие Мосгорсуда приговорили к смертной казни
более тысячи заключенных московских тюрем. Никак не менее десяти тысяч
было в срочном порядке приговорено к длительным срокам заключения и
этапировано в лагеря Сибири и Дальнего Востока.
И это только в Москве. Сколько же их было по всей стране - сказать
невозможно.
Из Темниковского исправительно-трудового лагеря были привезены в Москву
жены объявленных в 1937 году врагами народа известных военачальников -
Блюма Савельевна Авербух-Гамарник, Нина Евгеньевна Тухачевская-Аронштам,
Нина Владимировна Уборевич и Екатерина Михайловна Корк. Уже в начале июля
1941 года они были приговорены к смертной казни и расстреляны.