"Тонино Бенаквиста. Кто-то другой " - читать интересную книгу автора

чем дальше - когда перспектива пенсии стала уже не просто вымыслом
футуриста, тем дороже ему обходилось.
Управленец из Тьери был никудышный. Он бы уже давно закрыл свою
лавочку, если бы не встретил ту, что смогла навести порядок в его книгах,
составлять бухгалтерские отчеты и заполнять налоговые декларации. Бри-жит
управлялась с цифрами, как иные женщины вяжут. Она умела одновременно
манипулировать калькулятором, записывать цифры и трещать о последнем фильме,
который она посмотрела. Исправив ошибку в десять франков, она испускала
такой вздох облегчения, словно выиграла чемпионат мира по шахматам. У нее
была привычка повторять, что она "ничего не понимает в живописи", но при
этом говорила о Матиссе своими словами, и каждый раз Тьери открывал для себя
что-то новое. Он очень привязался к ней, она казалась ему забавной и цельной
натурой. Кроме всего прочего, он любил подкалывать ее за "стародевические"
замашки, которых она сама не сознавала. Сначала он называл ее Мадемуазель
Брижит, потом просто Мадемуазель, и это породило меж ними странную близость.
Но несмотря на ее китайские атласные платья с разрезом на боку, подвигавшие
Тьери на несколько вольные замечания, он никогда не смотрел на нее как на
женщину. Время от времени ему казалось, что она жалеет об этом. Но он видел
в ней лишь союзника.
- Скажите, Мадемуазель, вас никогда не привлекали живопись или коллажи?
- Мой талант - проценты. Это мой конек. Если бы у меня было хоть
малейшее желание рисовать, я бы не колебалась ни секунды. Тут я с вами
совершенно не согласна. Чем больше будет людей, которые самовыражаются -
рисуют, пишут и разводят круги на воде, тем больше у нас будет возможности
бороться против надвигающегося апокалипсиса. Каждый человек в душе художник,
некоторые имеют наглость верить в это сильнее, чем другие. Когда я вижу, как
сюда входит человек, несущий на плечах бремя Ван Гога, просто чтобы сделать
рамку для цветной капусты, нарисованной гуашью, это меня трогает до глубины
души.
- Меня тоже. Я даже начинаю бояться, что однажды он отрежет себе уши.
- Вы ведь хорошо играете в теннис? - спрашивает она, пожимая плечами.
- И что из этого?
- Как вы играете по отношению к Макинрою?
- Вы знаете, кто такой Макинрой?
- Только не надо делать из меня идиотку. И не уводите разговор в
сторону. Если принять шкалу от одного до двадцати баллов - сколько вы дадите
Макинрою?
- Семнадцать, восемнадцать.
- А самому себе?
- Ну, от одной второй до единицы.
- И при этом вы не бросаете играть в теннис? Вы понимаете, что мадам
Комб со своими автопортретами гораздо ближе к Рембрандту, чем вы к Макинрою?
И знаете почему? Потому что она никогда не видела автопортрета Рембрандта.
Она ведет себя непосредственно, много работает, и ей необходимо то, что она
делает. У Рембрандта был толстый нос и двойной подбородок, но он
воспроизводит не только свои черты, он ищет другую истину. И наша милейшая
мадам Комб работает именно в этом направлении, ею движет не нарциссизм,
просто она использует единственный сюжет, который всегда у нее перед
глазами, - саму себя. И у вас хватит наглости сказать ей, что она тратит
свое время впустую?