"Тонино Бенаквиста. Все для эго" - читать интересную книгу автора

и никогда не давал свой домашний телефон. Один раз мне даже пришлось
выкурить сигару длиной в руку, чтобы замаскировать запах "Шалима" в машине.
Но это сволочное Подсознание всегда найдет лазейку. И это не первый раз,
когда оно выкинуло такую злую шутку. Впервые это произошло однажды утром, в
воскресенье, когда я, сладко потягиваясь, только открыл глаза. Моя нежная
дорогуша принесла мне поднос с завтраком, я поблагодарил ее, потрепав по
затылку, она спросила, хорошо ли я спал, и я ответил, что совершенно не
помню, что мне снилось.
- А кто такая Гаэль, которая "робче, чем девственница, но гибче, чем
газель"?
Никогда не знаешь, насколько Подсознание недовольно тобой. Оно в
состоянии зафиксировать и выдать слово в слово самые чудовищные глупости,
которые мы забываем, едва произнеся.
С Гаэль я сумел выкрутиться, придумав какую-то отговорку (дурацкий
фильм, который крутили в самолете - поди узнай, откуда берутся сны), но с
Сесиль я не смог ничего сделать. Главное - не пытаться оправдаться. Зачем к
гнусности добавлять еще и пафоса? Следующий месяц прошел в полном молчании.
Ни слова не было произнесено за четыре недели, полные ледяной ярости.
Ничего. Это она умеет. И потом как-то вечером она сказала, поставив чашку
чая на журнальный столик:
- Еще одна оговорка - и ты меня больше не увидишь.

После чего я стал верным мужем. Самым примерным мужем. Никаких игровых
автоматов вечерком после работы, конференций в провинции и даже пробежек
утром по воскресеньям. Как только я поднимал глаза, она была здесь. Как
только она поднимала глаза, я был тут как тут. Любовь на кончике взгляда,
можно было бы сказать. Счастье на горизонте.
Прошли месяцы. Много месяцев. Может быть, даже год. Мимо меня мелькали
силуэты, полные обещаний, губы, готовые к поцелую. Но я был непреклонен. Я
стал часто болеть. Подсознание осталось без работы, его надо было чем-нибудь
занять. Я был несчастен, как камень. Даже пролил несколько слезинок.
Достаточно было, чтобы новая сотрудница на работе представилась мне:
"Добрый день, меня зовут Валери", как мне приходилось в течение всего дня
убеждать свое Подсознание, что я не знаю никакой Валери, что я в жизни не
встречал ни одной Валери, что это самое нелепое имя, которое я когда-либо
слышал, и что я ненавижу всех Валери на свете. Так могло бы продолжаться
долгие годы, мое колебание между стыдом и раздражительностью, между
навязчивой идеей и чувством неудовлетворенности, если бы не пикник солнечным
воскресеньем у Маите и Жан-Пьера.
Воскресенье в саду, чтобы насладиться еще не наступившим летом.
Бесконечный аперитив, шашлыки, шезлонги и сиеста. Пока девочки накрывали на
стол, мальчики, как обычно, состязались в умении добиться идеальных углей.
Внезапно на сцене появился их пес, стащил кусок печенки, и Жан-Пьер заорал:
- Жош, черт возьми, немедленно слезай со стола!
Я в недоумении переводил взгляд с пса на его хозяина.
- Но что случилось с вашим Жошем? Когда я видел его в последний раз, он
весил на двадцать килограммов больше, и шерсть у него была отвратительная,
что твой коврик для ног.
- Балда ты, тот Жош умер две недели назад. Мы только что взяли другого.
Но я с детства называю всех своих псов Жошами, так я, во-первых, никогда не