"Тонино Бенаквиста. Все для эго" - читать интересную книгу автора

начали бить и из носа потекла кровь. Я прохрипел ей вслед:
- Обычно вам нравится смотреть, как меня унижают.
Она на секунду обернулась, не понимая.
Этьен всю ночь гнал машину до Парижа.


x x x


- Она у тебя? Скажи мне только, что она у тебя.
- У меня, у меня, успокойся.
До того, как меня начали бить, я успел перекинуть ему нужную пленку,
пока он бежал по набережной. (Настоящее регби, ох, как вспомню об этом...
Мне нравилась такая жизнь, мне нравилась опасность, акробатические трюки.
Сегодня мне этого не хватает.) У Муассака осталась пленка, сделанная на дне
рождения моего племянника.
Увидев мою разбитую морду, Шале так смеялся, что пришлось попросить у
него вдвое больше обычного. Я не думал, что у него хватит смелости
опубликовать фотографии Муассака, накачанного под завязку. (Позже я понял,
что Шале посылал меня на задания не только для того, чтобы опубликовывать в
своей бульварной газетенке скандальные снимки. Этот подонок собирал свой
собственный архив, который давал ему возможность давить на определенных
людей. Муассак рано или поздно узнает это на собственном опыте.) В конце
концов это его проблемы. Я вспоминал лицо Анны, как она посмотрела на меня,
когда меня били, и от этого мне стало в сто раз хуже, чем от физической
боли.

Крики чаек начинают меня утомлять. Я включаю радио погромче. Анна не
произносит ни слова, елозит на шезлонге, пытаясь устроиться поудобнее.

Через день ко мне постучали. Никто не заглядывал без предупреждения ко
мне в берлогу - в маленький домик в Атис-Монс. Перед тем как открыть дверь,
я сменил компресс, который последние дни не покидал моего носа. За дверью
стояла Анна, в джинсах и кроссовках, волосы стянуты в хвост. Одна.
- Никто не знает, где я живу.
- Сегодня утром я была у вашего патрона. Раз уж он раскололся, вы
можете меня впустить.
Она ойкнула от неожиданности, когда увидела, что заменяет обои у меня в
гостиной. Несколько десятков фотографий были приклеены скотчем прямо к
стене. Ее спина, ее ноги, ее лицо, ее руки, поглаживающие тело, крупным
планом ее улыбка, длинные волосы, такие же, как на пляже в Лос-Анджелесе, ее
загорелые груди. (Были еще две фотографии гораздо более интимные, но я не
рискнул их повесить.) В течение двух лет части ее тела были единственными
элементами декорации моей берлоги. Она не порадовала меня - не стала
ругаться.
- Карты на стол. Мне наплевать, что вы собираетесь делать с
фотографиями с яхты, в конце концов это ваша работа. Я пришла попросить вас
уничтожить все фотографии, на которых есть я. Последний раз у Эдвина мне это
сильно навредило, моя работа не нуждается в рекламе. Я чуть не потеряла ее
из-за вас. Я девушка по вызову, а не топ-модель, люди, с которыми я работаю,