"Жюльетта Бенцони. Страсти по императрице" - читать интересную книгу автора

за это.
- Все прошло замечательно! - победно объявил Реньо, прибыв к Наполеону
сообщить о результатах голосования.
Император устало улыбнулся.
- Пусть мой сын правит в мире, буду счастлив. Мне остается только
выбрать место, где жить, отойдя от дел.
Об этой отставке он думал два последних дня, даже переговорил о ней с
королевой Гортензией; она примчалась к нему в Елисейский дворец и играла там
двойную роль: очень тактичной хозяйки дома и любящей дочери несчастного
отца. В порыве чувств, порожденном, несомненно, тайным пристрастием к
трагедиям, Наполеон стал подумывать, не отдаться ли на милость Англии. Но
Гортензия, а с ней генерал Флао и герцог де Бассано принялись активно его
отговаривать.
- Вам ничего хорошего ждать от Англии не приходится, сир, только
несчастий! Что ж, он выбрал Америку - всегда влекла его - и незамедлительно
начал приготовления.
Многие предложили сопровождать его туда, пригласили банкира Лафита: он
сама верность, и император знал, что может полностью на него положиться.
Договорился с ним о переводе значительных средств, еще у него остававшихся,
и об открытии кредита на такую же сумму в США. Что касается переправы через
океан, тут нет никаких трудностей: на рейде в Рошфоре стоят готовые к
отплытию фрегаты "Саал" и "Медуза". Вечером 23 июня Наполеон направил
временному правительству просьбу выделить эти корабли в его распоряжение и
поскорее приготовить его паспорт.
Однако в Париже народ всерьез заволновался. Никого не ввело в
заблуждение так называемое признание Наполеона II палатами депутатов - все
знали, что признание это иллюзорное. Сидя в Гане, Бурбоны только и ждали
момента, чтобы вернуться, и помешать им никак не мог четырехлетний
император - не имел он никакой защиты, кроме матери, уже нашедшей себе новое
любовное увлечение и мягкой, как кусок масла, да горсточки императорской
знати.
Дворянство и буржуазия едва скрывали нетерпение увидеть на троне
Людовика XVIII - от него они ждали многого. Приближение неприятеля к столице
мало волновало тех, кто связывал с ним лишь возвращение к прошлой жизни и
полное забвение революции. Повсюду прекратились все работы, заводы
закрылись, а по Парижу ходили толпы рабочих с трехцветными знаменами и
зелеными ветками, скандируя: "Да здравствует Наполеон Второй! Да здравствует
император! Смерть роялистам! К оружию, к оружию!"
Эти разгоряченные толпы без конца сменяли друг друга на подступах к
Елисейскому дворцу. Солдаты, коммунары, женщины, ветераны войн
присоединялись к рабочим, и все эти люди орали во всю силу легких, стремясь
заставить императора снова начать битву, не признавать себя побежденным, не
поддаваться временному правительству - в нем, по общему мнению, собрались
предатели и иностранные шпионы. Для побежденного императора Париж опять
нашел старые страхи и прежние лозунги времен революции, а ведь она, заметим,
свергла королевский трон. "Никогда до этого,- писал позднее очевидец этих
страстных часов,- никогда народ, который платил налоги и проливал кровь в
битвах, не проявлял к нему такой любви!" Эта слишком шумная любовь,
естественно, никоим образом не устраивала Фуше и его правительство. Они
опасались, что Париж будет предан огню и залит кровью, когда в него вступят