"Элизабет Беннет. Душою и телом " - читать интересную книгу автораоттолкнуть. Весь вечер она была преисполнена решимости не подпускать его к
себе, но стоило ему заключить ее в свои объятия, и сердце Касси оттаяло. - Я так соскучился по тебе, - шептал он, целуя ее губы. А в ее голове, словно молот, стучали слова Миранды: "Никому не доверяй. Не доверяй никому". Ей вспомнился ее жуткий ночной кошмар. Но Джесон прижимал ее к себе все крепче, целовал все более страстно... она забыла обо всем и окончательно потеряла голову. 24 - Ты снял, как он пожимает руку этой кикиморе в инвалидной коляске? - спросила Шейла Гарви, одного из операторов, когда они сели в машину. - Мы засняли его пожимающим руки абсолютно всем, - ответил он, усмехаясь. - Этот парень удивительно здорово пожимает руки, поскольку его собственные и так постоянно трясутся. - Что ты имеешь в виду, Гарв? - спросила сидевшая на первом сиденье Касси. Машину вел Фредди, другой оператор. А на заднем сиденье теснилась Шейла, Гарви и Кэл, звукорежиссер. - То, что у нашего многоуважаемого сенатора сухое горло, - ответил Гарви, закрывая крышку камеры. - Я случайно заметил, как он втихаря лакает прямо из горла огромной бутылки. - Я надеюсь, ты ничего не отпустил в его адрес? - спросила Касси, глядя, как автомобиль сенатора отъезжает от здания школы в Бруклине, где они только что отсняли Хааса. - Нет, я лишь попросил у него глоток. - Да он же дурака валяет, Касси, - вмешалась Шейла, которая кокетничала с Гарви и всячески подчеркивала, что знает его как облупленного. - У Гарви весьма специфический юмор, который не всем понятен. - Да как же тут обойтись без юмора, когда такое творится? - проворчал Гарви. - Приволокли какого-то старого пропойцу, заставляют нас его снимать, а обращаются с ним, словно он папа Римский. Черти что! Клянусь, на следующей же съемке возьму с собой камеру в сортир и запечатлею, как он там хлещет виски. - Ты же сам прекрасно знаешь, Гарв, что не сделаешь этого, - вздохнула Шейла. - Зачем же пугать Касси? Не волнуйся, Касси, это он только на словах такой храбрый, а вообще-то он послушный. - Но мнения своего я не имею, - ворчал Гарви. - Да я скорее за тещу свою пойду голосовать, чем за этого сукина сына. Касси понимала, что переубеждать его бесполезно. Хаас действительно не вызывал к себе никакой симпатии. Они уже две недели снимали его как заведенные, а едва ли наберется хоть пять минут, которые нестыдно будет дать в эфир. Прежде всего, отвращение вызывала физиономия сенатора - красная, одутловатая. На телеэкране она и вовсе будет как блин. А что он нес! И хотя помощники сенатора перед каждым его выступлением давали Касси текст его речи, слова Хааса, как правило, имели к написанному весьма отдаленное отношение. Но самое ужасное происходило тогда, когда ему начинали задавать вопросы. - Не бросайте школу. Это самое лучшее, что вы можете сделать для себя, |
|
|