"Андрей" - читать интересную книгу автора (Белянин Андрей)Часть вторая SACRARIUM[1]…Я знал, что увижу её вечером в кафе. Наш предварительный sms-диалог был по-прежнему краток, максимально выразителен и информативен. Причём не имело значения, сколько конкретно часов, дней или месяцев мы не были вместе. Лана могла прислать своё «дико соскучилась» и через двадцать минут после нашей последней встречи. Собственно, и я мог бы признаться в том же самом даже через две минуты. Я не мог сказать, лучше или хуже стали наши отношения после той мрачной истории. Но они изменились, это точно. Уверен, что так же неуловимо изменилась и сама Лана. И не только внутренне… Она сильно похудела, с головой ушла в работу, начала посещать какие-то частные курсы по вождению, стала много читать. Разумеется, она и раньше была весьма начитанным человеком: музыкальная школа, педагогичесий институт, кафедра филологии, свободное владение английским и иракским языками — какое-то время я реально комплексовал перед ней. А она передо мной, но по-другому… — Не подходи так, сзади. Ты обнимаешь меня, а я вздрагиваю. Я кажусь тебе неласковой? Это из-за того, что… моя жизнь с мужчиной началась вот так… я до сих пор… мне страшно. Поцелуй меня… Потом я стал чаще обращать внимание на её украшения. Серебра она не носила, никогда. Один раз я привёз ей в подарок очень красивый кулон зелёного янтаря на серебряной цепочке. Она честно надела его в кафе и не снимала весь вечер. Я снял его сам, когда воочию увидел краснеющую кожу под цепочкой — серебро жгло её. Там же за столиком я мягко целовал эти ожоги на груди и шее, прося прощения и хоть как-то сглаживая боль… А вот тёмно-зелёный влтавин из Чехии, знаменитый камень пражских магов и алхимиков, в ажурной золотой оправе, она приняла радостно, как ребёнок. Долго вертела в пальцах, качала на ладони, к чему-то прислушивалась, прикрыв глаза и по-кошачьи облизывая губы. — Подходит? — Да. Это моё. Очень сильный камень. И оправа похожа на древнекельтский знак защиты, специально такую выбрал? — Наверное, нет… Я вспомнил маленький столик с бижутерией в центре Праги. Скромная, полная старушка, улыбаясь моему корявому чешскому с неистребимым польским акцентом, протянула мне на ладони три камня. Я взял один, подержал его на весу, посмотрел сквозь него на солнце — оно разбивалось на тысячи весёлых зелёных осколков, как блики на болотной воде, как мокрый лист простой кувшинки, как рыбья чешуя где-то на глубине мартовской проруби. Я почувствовал нежелание выпускать его из рук. Два других были… иными. Я купил первый, и та улыбчивая чешка понимающе кивнула. Она так бережно положила влтавин в маленькую бумажную коробочку, словно он был и её любимым камнем или она знала, для кого я его беру. Такое тоже может быть. Чехия — мистическая страна… — Ты выбрал правильно. — Лана потянулась через стол, нежно касаясь губами моей щеки. — Прости меня за этот подарок. — За что простить? — не сразу понял я. — За то, что я такая. Ты подсознательно даришь мне вещи, наделённые силой. Прости, что вынужден всегда защищать меня, каждый день, каждый миг разлуки. Ты не обязан. Но я благодарна тебе… Место: Россия, г. Астрахань, село Селитренное. Цель: Первая могила из Шести. Возможны ошибки в нумерации, но большинство специалистов отдела склоняются к мнению, что всё-таки Первая. Согласование: имеются ВСЕ необходимые договорённости на любом уровне. Недоразумения исключены. Задача: найти. Вскрыть. Вывезти и провести обряд Призывания. Результат: непредсказуем. Это была болезненная и странная любовь. Любовь, подразумевающая логику и трезвость с обеих сторон до того единственного момента, когда мы оставались один на один друг с другом. Тогда все барьеры рушились — и плотины, искусственно возводимые нами для ограничения и сдерживания страсти, сметало неудержимой мощью первого же поцелуя! Я часто искал забвения от неё. То есть просто пытался забыть и не думать. В конце концов, много ли мы думаем, к примеру, о собственной душе? Мне пришлось думать о ней много. Начну с того, что, приходя в храм на исповедь, я не мог произнести имя Ланы. Не мог даже на миг заставить себя забыть её облик. Моя душа буквально требовала воцерковления, я пытался молитвами и покаянием вырвать из груди ту чёрную боль, что периодами обжигала мне сердце, безжалостно сдавливая его в раскалённых лапах. Подчёркиваю, не саму Лану, а именно боль! Ту самую, что давно стала ассоциироваться только с её образом… Что я ощущал после того страшного обряда, когда полем битвы между Добром и Злом стала моя собственная душа, и отнюдь не в переносном, а в самом прямом смысле? Кто была Лана? Зачем она сделала это и почему именно со мной? Да, она спасала меня и боролась, как могла, но разве не благодаря первому касанию её губ эта чужеземная монгольская мгла вообще поселилась в моём сознании?! И разве не она бросила меня потом один на один с самим собою, когда я не мог спать, ибо стоило мне закрыть глаза, как предо мною вновь вставало бледное, узкое лицо офицера с голубыми глазами и холодной складкой губ. Он смотрел на меня немигающим взглядом, от которого у меня дрожала рука, когда я во сне поднимал старый армейский наган на уровень его переносицы… Снотворное, алкоголь и успокаивающие лекарства не помогали. А вот запах ладана, еле слышное потрескивание свечей и строгие лики святых оказывали общеумиротворяющее воздействие. Но как только священник приводил меня к исповеди, я не мог, не мог, не мог назвать её имя! Хотя, возможно, только в этом мне и стоило исповедаться… — Ты покрасилась?! — Да. Как видишь, теперь я жгучая блондинка! — Но… зачем? — Честно? — Лана придвинула к себе фужер. — Так намного проще разговаривать с людьми. Блондинок никто не воспринимает всерьёз. Многим потом приходится очень сильно удивляться, а поздно… Я улыбнулся, сделал заказ и взял её руки в свои ладони. Наш роман-невнятность-судьба продолжался, и ни у одной из сторон не хватало мужества или глупости прервать эту изломанную повесть о ненависти и любви. Нет, ненависть — лишнее слово. Любовь. Она вполне вмещает в себя всё — от мирового пространства до общечеловеческого взаимопонимания… — Ты обратила внимание, странные перепады погоды? Дождь, ветер, дикая жара, опять дождь с кусочками льда. Мои знакомые с Правобережной стороны рассказывают о странных знаках в полуночном небе… — Такие знаки? — Она быстро нарисовала на салфетке две волнистые линии, круг, подобие короны, полумесяц и лодку. — Да. Мало ли из-за чего могут быть перепады и рисунки в небе? Ты уверен, что тебе оно надо? Допустим, что кто-то балуется с погодой. Начинает с простого — вызывает солнце, прогоняет дождь. Изображает световыми линиями на небе тот или иной символ. Всё это отражается и у нас: степь — отличный проводник энергий. — И никто в это не вмешивается? — Ха! — Она потянулась, как тигрица, потёрлась виском о мои ладони и мурлыкнула: — Думаешь, мы здесь одни такие? Хочешь, свожу тебя на Остров? Там, с противоположной пляжу стороны, мирно соседствуют ивовая роща новых друидов, капище неоязычников, круг сатанистов, индуистская поляна для групповых медитаций и ещё пара сект далеко не христианского толка. — Они не мешают друг другу? — не сразу поверил я. — Нет. Им просто нечего делить. Если ты вспомнишь историю, то признаешь, что войны начинали и до сих пор ведут лишь представители основных религий мира. Сколько крови пролилось в Крестовых походах? Сколько жизни унесло и уносится во славу ислама? Где есть религия — есть и паства. А где паства — там и деньги для «пастуха». Любая война ведётся из-за денег или власти, в какие бы патриотические одежды её ни рядили… — То есть нашим местным сатанистам не нужна власть над миром? — Этим детям? — Она насмешливо скривила губки. — Они сами не знают, чего хотят. Начитались поверхностных книжек и строят из себя крутых. Но самое смешное, что, если на их призывания хоть раз появится даже самый захудалый демон в образе Князя тьмы, они с испугу побегут молиться в православную церковь! Поэтому и предпочитают сохранять мирные отношения с соседними «верованиями». Вдруг у тех всё получится? — А друиды? — Разговаривают с деревьями. — Серьёзно? — Да. Чем ещё заниматься, они пока не решили. Ждут ответа деревьев. — Язычники? — О, с ними интересней всего. Я трижды была на их праздниках. Костёр, песни, костюмы, игры и ритуалы… Если убрать явно выраженный сексизм и юношескую половую озабоченность, то вполне вменяемые ребята. — Я почувствовал лёгкий укол ревности. Глаза Ланы матово блеснули — верный признак того, что последняя фраза брошена специально, как некое испытание. Очередная плановая проверка на терпимость и доверие. Доверять мне она могла, а вот с терпимостью (или, честнее, с её отсутствием у меня) вынужденно мирилась. Разумеется, до той грани и степени, пока её это устраивало. — И кстати, не смотри так. Все они имеют право на существование, в каждой группе есть свои сильные люди, каждая достойна своего уважения. — А почему они вообще так вольно себя чувствуют? — Правильно спросил. Это из-за места. Знаешь, что такое Астрахань? Как родился сам город? Почему здесь цветёт лотос? Чью могилу скрывают пески? Она неожиданно прикусила губу, словно бы сказав что-то лишнее. Я почувствовал холодный огонь её пальцев. Раньше это всегда обозначало только одно — закрытая тема! — Не теперь. И не для тебя… Прибыли на место. Изучаем обстановку. Предварительные расследования указали на ряд неприятных закономерностей. Город очень старый. По мнению наших специалистов, куда древнее, чем те 450 лет, которые официально признаны датой его становления. Компьютерный анализ и статистическое исследование миграций народов Прикаспийской низменности указывают на более чем тысячелетнюю историю. Здесь остались следы индоарийцев, проиранцев, древних ассов. Последующие перемещения кочевых народов Степи, возможно, и привели к переносу Святого Города из сердцевины Средней Азии. Предположительно, что всё связано с культом лотоса. Кроме устья Волги он растёт ещё в Индии и Китае. Первые люди искали ту же духовную среду. Значит, могила всё-таки здесь… Разумеется, я много знал о своём городе. Просто наши знания отличались как две капли воды. Здесь нет оговорки. Вопреки расхожему заблуждению, двух одинаковых капель воды не существует, как не существует двух одинаковых снежинок, как непохожи между собой близнецы, облака или листья одного дерева. Как разнообразен каждый вдох, каждый взгляд, каждый шаг, каждый миг, проживаемый нами на этом свете. Осознание самых простых вещей приходит не сразу. Лапа говорила, что это зависит от возраста твоей души. Именно возраста души, а не физической оболочки человека. Иногда это выливалось в довольно ожесточённые споры… Объясни, если душа вечна, то на каком основании ты даёшь ей всего лишь один шанс на земное воплощение? Так учит церковь. Православие не верит в переселение душ. Это их проблемы. Не заморачивайся. Просто послушай. Всевышний создал человека из праха и даровал ему душу. Такую же душу Он дарует всем новорождённым на земле. Будешь спорить? Отлично, но скажи, куда в таком случае уходят души умерших? В рай или ад? Вряд ли, ведь распределение к пеклу или вечной жизни произойдёт только после Страшного суда. Может, они в чистилище? Ну грешники — допустим, а где же праведники и апостолы веры? Попробуй объяснить любому батюшке, что, например, Иоанн Кронштадтский или Серафим Саровский томятся в чистилище, ожидая Страшного суда? Да тебе башку оторвут за такую ересь! Христос на кресте сказал разбойнику: ныне же ты будешь со мной в раю, — напомнил я. Именно! Кто же спорит с коллективно написанной и отредактированной книгой? — Лана пригубила вино и продолжила: — Я принимаю это за аксиому. Следовательно, по логике вещей каждая душа после смерти сразу попадает в ад или рай. Но над кем тогда будет Страшный суд? Вес ведь уже распределены… Или суд только над теми, кто непосредственно попал на второе пришествие? И в чём же тогда смысл всей затеи — дать человеку один шанс, а потом приласкать его или навеки кинуть в топку?! Неужели нам не дано возможности исправить ошибки, взглянуть на себя со стороны, стать достойным своего Создателя, пройти всю гамму ощущений, чувств, радости и боли во всём разнообразии, представленном Богом на земле! — Не кричи. — О, это я ещё не кричу. Но ты бы знал, как мне порою тяжело с тобой… — Тогда лучше поцелуй меня. — Фр-р… сам целуй! Я улыбнулся, такое предложение не подразумевало ответа, оно требовало действия. В тот вечер в кафе было мало народу, может быть, одна шумная пара за перегородкой в другом конце зала. Возможно, мы потеряли контроль, зайдя куда дальше поцелуев. Это был безрассудный выплеск чисто животной страсти. И я и она просто отключили голову, а последний вырвавшийся стон её экстаза мне удалось успеть закрыть поцелуем. — Если у тебя будет ребёнок, я… — Молчи… — Глаза Лапы были невероятно глубоки, как вечность. — Я слишком хочу этого… не спугни… Когда официантка принесла нам сыр и вино, мы уже сидели рядом, я обнимал её за плечи и молча гладил её тонкое запястье. Оно казалось необычайно хрупким, в чём-то даже хрустальным — сквозь белую кожу просвечивали голубые и красные вены, я мог легко обхватить его двумя пальцами, средним и большим. Такой нежной и полупрозрачной кожи я не видел ни у кого, казалось, даже поцелуй способен оставить на коже след, как от ожога. Иногда я ловил себя на том, что её кожа становится тоньше к зиме и наливается солнечной силой в лето. Вопреки общепринятому убеждению, Лана не боялась солнца, она любила его и наслаждалась даже нашей убийственной жарой, когда под сорок пять градусов в тени, плавится асфальт и только коренные жители могут реально существовать в этом пекле. Впрочем, в полдень, когда раскалённый воздух, поднимаясь от земли, смешивается с пылающим жаром неба, реальность размывается, а живые люди кажутся загорелыми призраками и миражами на фоне белых башен кремля или храмовой зелени ив над тёплой волной Волги… Волга, река-Ра, река-Солнце, река, давшая имя главному божеству Египта, река — раздел Европы и Азии, река вечно движущегося времени, река-эпоха, река-песня, река — смысл бытия, река-зеркало, в которое смотрится Вселенная… Цвет глаз Ланы, цвет влтавина и цвет моей души… — Тебе не кажется, что мы сумасшедшие? — Может быть. А знаешь, если в этом кафе есть скрытые камеры наблюдения, то управляющий и официантки сегодня просто обзавидуются… — Что нас ждёт? — Зачем тебе знать? Когда не знаешь, жизнь полна сюрпризов. — Я давно хотел спросить… Она замолчала. Не в ожидании моего вопроса. Скорее как раз наоборот: она не хотела, чтоб я спрашивал. Но в то время я был настолько бестактен или попросту груб, что не мог удержаться. Это поганое человеческое любопытство… Эта живучая подлость, пока не сунешь пальцы в чей-то пробитый копьём бок, не коснёшься отверстой раны, не причинишь двойную боль и своими грязными руками, и неверием… — Спрашивай. — Уверена? — Да. — Её голос был абсолютно ровным, а взгляд не отражал ничего. — Я делала всё, что мне сейчас хочешь предложить ты. Я общалась с высшими иерархами Русской Православной Церкви. Молилась, каялась, жила в монастырях. Знаешь, что мне там говорили? «Ты — великая грешница, тебе нет прощения!» — «Иди проси, к святым отцам, Богородице Заступнице, если они не помогут, не поможет никто». — «Мы можем только молиться за тебя…» А чаще всего просто выставляли вон. — Всё равно должен быть какой-то выход… Душу можно выкупить? — Нет. Что ты можешь предложить Князю тьмы из того, чего у него нет? — А если обмен? — Твою душу на мою? Уже было. Я могу найти сотню «баранов». Не возьмёт. Проехали. — Что же можно?.. — Ничего. Я просто ценю, что ты рядом. Поверь… Продолжаем изучение города. Возможно, опыт прошлых групп оказался неудачен именно по причине недостаточного знания местного менталитета. Слишком много кавказцев и азиатов. Но национальность как таковая редко имеет решающее значение при выборе работы, знакомствах, деловых связях и даже браках. Деньги решают почти всё, но в отличие от личных связей не дают никакой гарантии. Религиозная терпимость повсеместна. Троих пришлось снять с задания, они забыли долг и клятву, завели случайные знакомства. Считаю, что оставаться в городе слишком долго — опасно для остальных. Послезавтра отряд выдвигается в указанный район. Прикрытие прежнее, документы в порядке, устные соглашения с высшим руководством области и органами правопорядка заключены. Нам не будут мешать и, более того, поставят раскопки под государственный контроль. Думаю, на этот раз досадных помех и промахов не будет, мы подготовлены к любым неожиданностям. Карта-схема первого раскопа прилагается. Начало линии от священного Сарай-Бату… После того разговора мы не виделись где-то около недели. Она была занята. Я был занят. Изредка обменивались короткими sms: «Как сам?» «Плохо. Болит голова». «Что помогает?» «Ничего. Наркотики! ©)))» На самом деле это не было смешным. Не в плане наркоты, разумееnся, — эту дрянь Лана презирала как потерю контроля человека над самим собой. А вот боль была настоящая, дважды в год, по месяцу весной и осенью. Она скрипела зубами, срывалась на всех, лезла на стену, рычала и не спала ночами, плача в подушку. И НИЧЕГО не говорила мне об этом! Она никогда не считала себя вправе загружать меня собственной болью. Любое признание я получал либо случайно, либо практически вырывая у неё. В тот день она пришла в кафе с красными глазами, чуть заторможенная от усталости и недосыпа. Её руки были тёплыми, но дыхание странно замедленным, словно бы даже элементарные вдох и выдох доставляли ей болевые ощущения… — Не смотри на меня так… — Ты красивая. — Ага! А то я себя в зеркало не видела… — Она погладила мои пальцы. — Спасибо тебе, мне правда очень плохо… я с ума схожу в эти дни… Её зрачки были максимально расширены, кажется, так определяют уровень молчаливой боли. Я наклонился, осторожно поцеловав её в губы… — Не касайся головы, — тихо прошептала она, мягко убирая мою руку со своего затылка. — Нет, не уходи. Я сама на себя злюсь, когда я такая… — Какая? — Забывшая о Боге. У меня на мгновение пропал дар речи. Услышать такое от ведьмы, от девушки, продавшей душу, от… я даже не всегда знал, как её назвать, и далеко не все эпитеты были ласковыми. Возможно, потому, что восприятие реальности чаще всего зависит не от самой реальности и, быть может, не столько от наших знаний, от воспитания нас самих или угла нашего взгляда, сколько от критериев возраста. В юности мы в упор не видим недостатков в том, кого любим. В зрелые годы мы уже не надеваем «розовые очки» и отлично видим всё, но относимся к недостаткам другого гораздо более лояльно. Может быть, даже не прощая их, но просто принимая как данность. Не раздражаясь, не обижаясь, не пытаясь что-то изменить, не смиряясь, не подстраиваясь, а правильнее — позволяя любимому человеку оставаться самим собой при любых обстоятельствах. Мы и так достаточно меняем друг друга в совместной жизни. К чему лишнее насилие над чьей-то душой… Объясни, что ты имела в виду? Всего лишь тот факт, что мы вечно забываем о своём происхождении. Мы рождены, как боги. Известны тысячи случаев, когда человек проявлял божественные способности лишь потому, что забывал о себе как о человеке. Мужчина, упавший в пропасть, приземлился живым — он летел! Молодая женщина в шоке подняла машину, сбившую ее ребёнка! Дитя в утробе матери излечило её от рака! Человек может всё. Моя боль — плата за эту забывчивость… «Созданы по образу и подобию», — утвердительно кивнул я. Это Библия. Не верь ей. Книга, написанная мужчинами, о мужчинах и для мужчин. Коллективный труд, уже тысячелетия позволяющий успешно оправдывать логичность рабства женщин, их физическую неполноценность, умственное убожество и списывающий на нас все беды начиная с первородного греха. Ты не ощущаешь, что, цитируя Библию, медленно, но верно становишься шовинистом? Ну… женщины подобного литературного труда не создали. Правильно, у нас была иная задача. Попроще. Родить детей. Сохранить очаг. Благоустроить дом. Накормить стариков. Спасти мир от войн, грабежей и насилия, культивируемых мужчинами как священное деяние! Что-то не так? В смысле? — сощурилась она. — Ты злишься. — Я?! — Ты, — уже куда более уверенно подтвердил я, чувствуя, как она пытается отвести руки. — Это даже не злость, это страх…. Ты боишся. Что случилось? Только не ври ни мне, ни себе… — Тогда налей вина. — Лана взглядом указала на полупустую бутылку. — Ты а курсе, что каждому человеку по жизни дается некий совветчик? Не ангел-хранитель, это сложнее, и не бес-искуситель, это совсем просто, а может быть, сплав и того и другого в одном лице. Он не дает тебе готовых подсказок, не останавливает и не направляет, он лишь предполагает позицию иного взгляда. То есть всегда говорит одно и то же: взгляни на проблему с другой стороны. Что бы ни было: плохо ли, хорошо ли, больно, страшно, грустно, весело, холодно, тепло, все что угодно — заставь себя взглянуть на это с другой точки зрения. Хотя бы только взглянуть, не более! Любое решение ты потом примешь сам. Он дишь расширяет рамки твоего выбора….. — Значит, сейчас ты стоишь перед выбором? — Она прикрыла глаза, сделала большой глоток и молча кивнула. — Что за проблема? — Могила. Первый выезд на точку прошел успешно. Задержались на полчаса, заключили все необходимые договора. Основную группу можем доставить в течение двух суток. Ряд небольших неувязок на местности: 1) Все бытовые приборы (часы, компас, ноутбук, сотовые телефоны и т. д) работают в НОРМАЛЬНОМ режиме. Что крайне ненормально для предполагаемой здесь аномальной зоны. 2) Нет контакта с местным населением, здесь не любят чужих. Деньги берут неохотно. Власть и милиция в любой момент откажутся от своих обязательств. 3) Срочно нужна астрологическая карта Астрахани, а также все возможные анализы по исследованию кармы и ауры этого города. Данные сотрудников нашего отряда слишком рознятся. Нам необходима отдельная экспертиза непредвзятых специалистов из Москвы. Подтвердите время и место прибытия группы. Мы встретим. Дополнительное финансирование не требуется. У меня всегда было двойственное отношение к кладбищам. Я боялся смерти. Впервые испытал этот невероятно липкий страх в возрасте четырёх или пяти лет от роду. Просто сидел один в коридоре нашего бывшего дома на стареньком диване, ковыряя ногтем засохшую каплю белой краски (она была похожа на кинжал или копьё остриём вниз), и вдруг понял, что я же когда-нибудь непременно умру! Для меня, как ребёнка, это было неким озарением или прозрением, ну чем-то не меньшим в этом роде, когда ты одномоментно, без предупреждения, самостоятельно и бесповоротно уходишь из детства. Навсегда. Потому что возвращаться уже некуда, а впереди тебя ждёт только смерть. Может быть, не сию минуту, даже не завтра, может быть, потом, намного позже, но неминуемо. И смысла жить больше нет. Как нет смысла взрослеть, расти, ежедневно борясь, тупо и неосознанно, за право умереть когда-нибудь, но не прямо сейчас… Родители тогда посмеялись надо мной. И только тётя, двоюродная мамина сестра, погладила меня по голове, туманно объяснив, что «такова жизнь». Маленький ребёнок и близко не мог понять, что в жизни есть смерть, а в смерти начинается чья-то новая жизнь и это более чем естественный процесс бытия — он единственно возможный. С годами моё отношение к смерти менялось от философско-романтиче-ского до сугубо рационально-практического. Я столько раз находился на краю гибели, столько раз видел смерть в лицо, ходил по краю, хоронил близких, что, казалось бы, давно должен был привыкнуть или уж по крайней мере достигнуть определённого притупления чувств, но увы… Страх не ушёл. Поэтому, когда Лана произнесла это равнодушное слово «могила», я вновь почувствовал знакомый холод, скользнувший от затылка куда-то вниз, в подреберье… — Знаешь, где у нас в области расположено село Селитренное? — Да, конечно. Там археологи восстанавливают Сарай-Бату, бывшую столицу Золотой Орды. У меня одно время племянник туда туристов возил, и ещё двое знакомых из пединститута работали помощниками на раскопах. — Больше ничего не слышал? Лана мягко отвела мои руки. Я поднял на неё удивлённый взгляд. Запрет? — Не хочу, чтоб ты знал слишком много, — чуть отстранённо призналась она. — Не обижайся, я сама расскажу, что можно, но… — Ты не доверяешь мне? — Стоп. — Она крепко сжала мою руку. — Слушай. Тебе, только тебе я могу доверить себя. Всю, без остатка, без боязни, не задумываясь, потому что это — ты. Но есть вещи… — она отняла ладонь, — есть вещи вне меня, на которые я не имею права. Эта информация не принадлежит мне лично. Поэтому поцелуй меня… Её язык был упрямым и горячим, но её губы вздрагивали. Я опгущал подчинение, а не гармонию. Значить это могло одно — она доверяла мне как мужчине, но… я никогда не был и не буду её партнёром… в определённых вопросах. И, касаясь в поцелуе её губ, я опгущал вкус неуверенности. Она тоже чувствовала это, и ей было стыдно передо мной… — Можешь выслушать меня, не перебивая? Когда я… то есть мы говорим о могиле, то подразумеваем лишь одно — могилу Антихриста. — ?!! — Я не шучу. Убери руки! Прости, что кричу на тебя. — Она сама порывисто бросилась вперёд, заглаживая свою вину поцелуями. — Прости… Я не хотела, правда, но ты обещал просто слушать… — И ты меня прости. — Я постарался прикрыть глаза, скрестил руки на груди, полностью отдавшись магии её голоса. Такого нежного, даже в раздрожении лиричного, даже когда она пыталась сознательно обидеть меня, и сказочно чарующего своей незамысловатой простотой, когда с её губ неосознанно слетало что-то искреннее и ласковое… Существует старая легенда, согласно которой в мире есть шесть могил Антихриста. Во Франции, в Англии, в Латинской Америке, в Германии, в Испании и у нас в России. Это может быть холм, курган, захоронение в овраге, на яру или в пещере, но суть одна, и она неизменна — когда на землю сошел Христос, сын Бога, проповедуя своё учение, в тот же день Сатана выпустил в мир своего ставленника. Разумеется, он не был сыном дьявола, но обладал огромной силой и влиянием. Я даже уверена, что он был не один. Несколько Антихристов в разное время шагнуло на землю, чтобы остановить Христа или хотя бы уравновесить последствия его учений. Чего у них получилось, чего нет, не нам судить. Они были людьми и, умерев, легли в пыль без всякого чудесного воскрешения. Один из них похоронен здесь, в степях под Астраханью. Что и является её вечным гарантом стабильности и уравновешенности энергетических полюсов. Теперь его могилу хотят вскрыть. Ты уверен, что хочешь всё это знать и дальше? — Да. А собственно, почему бы нет? — Потому, что все, кто так или иначе подходят к тайне могилы, — умирают. Я не пугаю тебя и не шучу. У тебя есть друзья в ФСБ, позвони им, спроси, проверь… — Хорошо. — А теперь дай мне свою руку… Пылающий огонь рвался из кончиков её пальцев, и я, не открывая глаз, понял, что она любит меня, несмотря ни на что. И она очень испугана, и этот страх не надуман и не случаен, скорее он внушён кем-то свыше. Быть может, тот, кто забрал её душу, действительно не хочет, чтобы люди нашли ту могилу… Первая группа на месте. Работаем в подчинении у начальника археологической партии. За два дня нами получена и отправлена на доследование достаточно противоречивая информация. В раскопах ничего не знают о могиле. Это серьёзный плюс, похоже, местные учёные-краеведы зациклены исключительно на общедоступных фактах. Погода хорошая. Жители близлежащего села пока ничем не напрягают. Астрологические карты города всё ещё не пришли, просим ускорить их доставку. Предполагаемые места захоронений начнём исследовать радиолокационным методом уже сегодняшней ночью. О любых, даже незначительных, результатах будет доложено немедленно. Если расчёты верны, то контейнер для вывоза останков понадобится в конце недели. Один очень настырный милиционер нейтрализован, обошлось без крови, нажимом сверху. Надеемся и впредь разрешать подобные недоразумения собственными силами… — Да, я не хочу, чтобы её нашли. Меня вполне устраивает разумная гармония Добра и Зла, сейчас они хоть как-то уравновешивают друг друга. — Если Антихрист выйдет на свободу, Зла станет слишком много, что, в свою очередь, повлечёт за собой активизацию сил Добра, так? — Ой мама-а… Ты говоришь, как будто книжку пишешь. — Лана всплеснула руками и чуть пристальнее взглянула мне в глаза. — Давай проще, от истоков. Кто такой Антихрист? — Дьявол, — не подумав, ляпнул я. — Ещё раз. Мы уже говорили об этом… — Понял. Дьявол не может быть Антихристом, так как Люцифер был создан за тысячи лет до рождения Христа. Значит, это кто-то другой — жрец, шаман, волхв, полководец или вождь клана. Вопрос лишь в том, кто реально лежит погребенным под курганами Селитренного. — Твоё мнение? — Ты сама сказала, обычный человек. Просто обладавший некогда властью и силой… — Обычный человек?! Её взгляд стал холодным. Я на миг почувствовал себя нерадивым учеником, которому в сотый раз пытаются сложить на пальцах два и два, а у него всё равно выходит пять. И это не моя вина: Лана была отвратительным учителем. Нет, я хотел сказать, что её уроки были для меня слишком неординарны, чтобы я мог знать наверняка, в ту или иную сторону, вправо или влево, вверх или вниз, по нарастающей или ниспадающей движется моё обучение. Она редко что-либо объясняла. Предпочитала слушать, а не говорить. Если я ошибался, то не делала ничего, дабы исправить ошибку, предпочитая, чтоб я сам разбил лоб о неверно понятый постулат. Возможно, ей казалось, что так я лучше запомню данное… — Хорошо, давай ещё раз. Тот, кто лежит в могиле, не восстанет, ибо это во власти Бога. Но могилу всё равно пытаются вскрыть, значит, некие люди рассчитывают найти там нечто, что смогут использовать для решения каких-то своих задач в этой жизни. Быть может, могущественный артефакт? — Уже ближе. Давай ещё. Но чуть меньше пошлой фантастики. Я глотнул вина и, повинуясь неясному порыву, прямо в присутствии смутившейся официантки молча поцеловал Лану в губы. Она не вздрогнула и не пыталась оттолкнуть меня. Но именно после поцелуя я сразу понял, чего она так боялась… — Тот, кто лежит в могиле, всего лишь человек, но данная ему Сила — слишком реальна, и её нельзя выпускать в мир. — По крайней мере, люди, пытающиеся вскрыть могилу Антихриста, уверены, что его мощь не дремлет и она перейдёт на первого, кто коснётся останков, — удовлетворённо кивнула Лана. — Кому-то очень хочется добавить в мир очередной дестабилизирующий фактор… — А что ваши? — Наши? Молчат. — Она раздражённо повела плечами. — Никому нет дела до того, что происходит. Серьёзные маги не вмешиваются в естественное течение вещей, они лишь наблюдают его и наслаждаются спектаклем. Это закон. Знаешь, сколько людей там погибло? Больше полусотни! В любой другой стране хотя бы опомнились и запретили раскоп… но не у нас! — Кто копает? — В основном Москва и Псков. Там наиболее сильные группировки. Москва — деньги, желание, возможности, крыша. Им это надо для упрочения своих интересов на Востоке России. Псков — традиции, энтузиазм, наиболее мощные сложившиеся древнеязыческие общины. У них цели не менее глобальные — повернуть страну лицом к древним богам и начать новую страницу истории. — Не сахарно… — И я о том же. — Не думайте, что я был настолько тщеславен или глуп, чтобы, сидя в кафе напротив красивой девушки, высокопарно рассуждать о мистических судьбах России, уверенно утверждая, что, с моей точки зрения, лучше или хуже для великой державы. Боже, да мне иногда казалось, что, если бы кто-нибудь хоть раз послушал паши разговоры, он гарантированно рекомендовал бы нам обоим обратиться к врачу! И при непредвзятом взгляде со стороны этот человек был бы стопроцентно прав. Мне оставалось выяснить для себя лишь один вопрос, маленький и смешной: — Получается, что вскрытие могилы не устраивает тебя одну. И как же ты намерена всем им противостоять? — Я?! — искренне удивилась она. — Им будешь противостоять ты! Вся группа на месте. Отмечены четыре точки приблизительного раскопа. Ведётся тщательная проверка мест, где уже копали раньше. На помощь местных рассчитывать не приходится. Дважды с нами пробовали затевать драки, приходилось вызывать милицию. Почти уверены, что прежние группы копали не то и не там. Не понимаем, почему в предыдущих отчётах прошлого года эти степи указаны как аномальная зона. Мы не виделись неделю. Лана просто пропала. Как всегда, без объяснений, без звонков и без предупреждения. Какая-то часть внутри меня говорила, что с ней все хорошо, что она в порядке, хотя сердце все равно рвалось на куски. Возможно, я просто привык ей ей верить и лишь поэтому не сходил с ума. Ничего не мог знать наверняка, а значит, не строил иллюзий. Состояние внутреннего покоя становилось стабильным. Хотя кому я лгу… Верил не верил, знал не знал, привык не привык — какое это имело значение? И, самое главное, для кого? Для меня, для неё, для вечности? Лана была не просто необходима мне, она являлась фактором дыхания… Я стал чаще ловить себя на том, что перестаю задавать пустые вопросы. И не потому, что заранее знаю ответ, а потому, что не нуждаюсь в нём. Видимо, кровь этой девушки всё же изменила меня. Я не искал ответы, потому что не находил для них интересных вопросов. Суть бытия? Смысл человеческого пребывания на земле? Исход, приход и уход из Света во тьму и из Тьмы в свет? Но это проторённый путь. Причём за столько жизней пройденный мною неоднократно. Я уже тысячи раз забывал его и вспоминал вновь. Зачем ворошить пепел, если сами руки помнят огонь? Всё. Очень коротко. Ни лишней строки, ни лишнего слова. По-моему, она вообще не любила писать зтз, как не любила говорить со мной по телефону. И в тот день мы очень мало говорили. Её губы нуждались в моих, и нам обоим было этого достаточно. Она льнула ко мне всем телом, и я вновь не узнавал её. Это было естественным, по крайней мере в наших отношениях. Она никогда не была одинаковой в постели. Вообще никогда. Ни на миг, ни в одной ласке, ни в одном поцелуе, так, словно каждый раз меня принимала другая женщина и каждый раз — впервые… — Хочу, чтоб ты прочёл. — Она выскользнула из моих объятий, мокрая и горячая, словно волна. — Смотри. Что это? Я принял из ее рук сложенный вчетверо лист бумаги. Перед глазами запестрели имена, названия, даты и цифры… Я не знал, кто были эти люди, но против каждой фамилии стоял крестик. — Их больше шестидесяти за последние четыре года, — ровно, без эмоций пояснила Лана, опускаясь рядом на колени. — Причины смерти я не указывала, они однообразные: погиб в пьяной драке, утонул, умер от заражения крови, непонятной инфекции, остановки сердца. По фактам гибели некоторых заведены уголовные дела, до остальных никому нем дела, хотя все они ушли там, под Селитренным. И это жертвы с обеих сторон. Я поднял на нее удивленный взгляд. Она устало покачала головой……. — Ты все еще не понял? Существуют два клана умников, одни ищут могилу, другие охраняют ее. Или считают, что защищают от вандализма первых. По сути, мне не жаль ни тех, ни других, у них есть ради чего жить и ради чего умереть. Но рано или поздно кто-то должен попытаться остановить всё это. — Почему я? — Почему нет? — Лана коснулась упрямым лбом моего плеча. — Это не моё решение. Но если мы не можем влиять на собственную судьбу, почему бы не попытаться изменить чью-то? Так интереснее. — Я могу погибнуть? — Да. Нет. Не знаю. — Её улыбка становилась всё лучистее с каждым словом. — Почему именно ты? Несколько лет назад, когда я прошла посвящение и человеческая кровь стала моим напитком, мне приснился сон. Я шла по снегу, босая, и вела за руки двух малышей, у старшего были твои глаза. Потом я долго искала тебя. Искала, не ища. Мы не могли не встретиться. Мне подарили тебя. На время. И я должна буду тебя вернуть. Но за этот подарок — за нашу встречу, за этот день, за каждый поцелуй — придётся платить. Я обречена платить тобой… — А я… — Нет. Ты не сумеешь, тебе не дано платить по счетам мною. Обмен не всегда равноценен, и цену устанавливаем не мы. Но, с другой стороны, никогда не поздно отказаться. Попробуешь? Её пальцы мягко выхватили страшный отчёт смерти, и смятый список упал на пол. Больше я не видел его ни разу, а в тот день она просто стёрла губами все мысли из моей головы, как было уже неоднократно. А все необходимые вопросы, касающиеся этого дела, я задавал уже не ей, а себе… Что можно спрашивать у женщины, которая ищет твоей любви и защиты? Ничего. Что она может открыть тебе, кроме своего сердца? Ничего. Что ты можешь ждать в награду, если не предашь, не струсишь и победишь? То же самое — ничего… По крайней мере, в моём миропонимании. Попытайся я поднять эту тему с Ланой, она бы смеялась, ибо для неё все эти аспекты разнообразного «ничего» именовались одним словом — «урок». И если я это до сих пор не понял, не её проблема и даже уже не моя. Я проблемы решал, она от них избавлялась. А результат… Ночью был убит один из наших. Свидетелей нет. Тело нашли в старом водогоне, на расстоянии трёх километров в степь от нашего лагеря. Дежурные уверяют, что не спали, тем не менее исчезновение члена отряда никак объяснить не могут. Рядом с телом никаких следов, ни человека, ни животного. На самом убитом всё цело, и одежда, и ценные вещи (мобильный телефон, золотое кольцо, золотая цепь, кошелёк, документы), признаков насильственной смерти не обнаружено. Приехавший казах-участковый, подумав, объявил об акте суицида. Наш боец, как и все отобранные для этой операции, обладал устойчивой психикой. Что могло заставить его тайно покинуть лагерь, уйти на такое расстояние и лечь лицом вниз в водогон, где уровень воды едва достигает метра?! А он лежал там, пока не захлебнулся. Настоятельно прошу обеспечить бригаду постоянной охраной, как милицейской, так и частной. С сегодняшнего дня дежурные получат газовое и электрошоковое оружие. Требуется стандартный контейнер для вывоза тела. Мне хватило всего двух дней, чтобы ужаснуться, в каком нереальном вакууме лжи мы живём. Я аккуратно прозондировал всех своих знакомых, хоть как-то связанных с определёнными кругами и владеющих информацией. Трое отмолчались, четвёртый неопределённо махнул рукой и посоветовал не маяться дурью. С другой стороны, он же перезвонил мне пару часов спустя с чужого номера, предложив выпить кофе где-нибудь под вечер на набережной. Место было выбрано довольно людное, тем не менее сам разговор проходил в свойственной людям его круга манере. — Ты хороший парень. Зря влез в это дело, но перевоспитывать тебя не буду, поздно, засветился уже. Поэтому быстро и коротко — спрашивай. Без названий, мест и имён. — Там… действительно гибли люди? Спокойный кивок. Это связано с раскопкой могил… Кивок. — …и некими тайными знаниями? Полуулыбка. Понятно, значит, никакой особой тайны в этом давно нет. — Ваш отдел как-то контролирует происходящее? Кивок. — Кто заинтересован в раскопках? Также полуулыбка, глаза подняты кверху. — Ваши могут их остановить? Секундное размышление. Кивок. — Но не сделают этого, пока не получат чёткого приказа? Ещё кивок. — Ты знаешь Лану? Улыбка стала хищной. Знает. Ей грозит опасность? Кивок. — А мне? Неуверенное передёргивание плечами… — Я могу, если что, на тебя надеяться? Чёткое отрицательное мотание головы. Ладно, я особо и не рассчитывал. — Ещё кофе? — Спасибо, мне пора. Жена заждалась. Как твоя командировка в Сербию? — Нормально. Обошлось без стрельбы, я успел в Метохию ровно за неделю до отделения Косова. — Ну слава богу. Будет вечерок, звони, пообщаемся на эту тему. За кофе заплатишь? — Разумеется. Он пожал мне руку и ушёл быстро, не оборачиваясь, словно ему было абсолютно всё равно, что и как будет со мной дальше. Он всегда был такой, ещё со времён нашей совместной службы на границе. И ещё с тех времён я точно знал, что он так же молча прикроет мою спину, не дожидаясь просьбы и не ожидая благодарности. Хотя бы только поэтому и я не имел никакого права подставлять его, даже на уровне диалога. Уже дома списался с Ланой, но назначить встречу не получилось. Вот и всё. С того памятного дня, когда я поил её собственной кровью, полоснув ладонь ножом, прошло очень много времени. Она всё так же пила кровь, в среднем раз в месяц, при стрессах чаще. Это не вампиризм, нечто иное, связанное с гормональными изменениями в организме после её инициации как ведьмы. И были случаи задержек поставок, сбоев, просрочек, но она никогда не просила меня повторить это снова. Я предлагал. Были случаи, когда видел, что ей это надо, что её бьёт изнутри и ей плохо, но Лана жёстко и холодно пресекала мою благотворительность: — Мы уже обсуждали это. Ещё раз почувствую твою кровь на языке — и ты не жилец. Меня же потом ничто не остановит… Она умела выкарабкиваться сама. Мои стремления помочь и поддержать редко принимались. Казалось, ей трудно поверить, что хоть что-то в этом мире может быть дано тебе даром. Она привыкла платить сразу и ненавидела брать в долг. Любой подарок, любая услуга, вплоть до подачи руки в транспорте или пропуска в живой очереди, могли быть истолкованы ею как первый шаг к ограничению её свободы. Свободы собственного выбора Добра и Зла. С последующим неким обязательством расплатиться той же монетой, иначе космическая гармония Великого Абсолюта взыщет с неё этот долг иначе. Я приучал её к доверию, медленно-медленно, постоянно срываясь и начиная сначала, шаг за шагом, словно дикую, неприступную лань, заблудившуюся в горах многоэтажных глыб наших микрорайонов. Даже её имя было созвучно этому образу: Лана — лань… Я думал, это случайность. Пока однажды не увидел старый герб Донского казачьего войска — олень, пронзённый стрелой. На некоторых рисунках вместо оленя была изображена лань. Оленю стрела вонзалась в спину или грудь, а лани — в круглый живот. Так, словно хотели убить не только её, но и возможного детёныша. Лана знала, что во мне казачья кровь, что я служил снайпером и, значит, умею стрелять. Знала и всё равно оставалась рядом. Смерть оленя на гербе была символом охоты, победы человека над природой, власти смерти над свободой и волей, силы над красотой. Моей победы над Ланой… Только сегодня поступили зодиакальные карты и расчёты города. Всё, как и предполагали наши специалисты. Если до этого мы имели опыт работы в аномальных зонах, так называемых местах силы, то здесь расположена совершенно другая ипостась сопротивления. Город поставлен по определённому сочетанию звёзд, изначально равномерно распределяясь по обоим берегам Волги, она делит его, словно инь-ян, при истечении в Каспий. Каспий — самое непонятное, мистическое и малоизученное море в мире. Оно, словно озеро, не имеет выхода в океаны и постоянно меняет свой уровень. Есть исторические данные о его наступлении и отступлении на десятки километров, оно словно само выбирает свои границы каждые три столетия. Мы столкнулись с самостоятельно дышащей местностью. Теперь понятно, что так привлекало и звало сюда древних. Здесь они воссоединялись с Ланью — Праматерью Сущего, и она принимала их в своё лоно. Мы же пытаемся войти силой… — Привет, прости, что опоздала. — Лана слегка коснулась губами моей щеки. — Я жутко замёрзла. Здесь подают глинтвейн? — Сейчас спрошу. — Я усадил её за стол и обнял, стараясь накрыть её холодные пальцы одной своей ладонью. Её заметно знобило, знакомая официантка сочувственно округлила глаза и на мой вопрос о горячем вине кивнула утвердительно. Даже если они и не варят его весной, то для нас сделают, всё-таки мы постоянные клиенты… Говорить ни о чём серьёзном не хотелось; пока Лапа не отпила два больших глотка глинтвейна, мы просто молчали. Я слушал её руки. Они говорили об усталости, тоске, одиночестве, о чём-то неразделённом и проходящем, о неуверенном и полузабытом, о вечном и познаваемом, а потому невыносимо неприемлемом. Мне трудно лаже приблизительно описать эти токи, что бились под тонкой кожей, когда я гладил её пальцы. Проводил ногтем мизинца по линиям, нервным и глубоким, её ладони, спотыкаясь на узлах и перекрестьях, словно заблудившийся путник на неровной дороге звёзд. Иногда мне казалось, будто бы весь Млечный Путь вырезан там, от холма Венеры до бугра Луны, и тогда я мог реально заблудиться в её руках, остановиться, не найдя выхода, и кричать о своей любви, задрав голову к равнодушному небу… — Знаешь, у каждого из нас есть свой двойник, внутренний голос. Кто-то его слышит, кто-то нет, кто-то называет его ангелом-хранителем, а кто-то просто инстинктом самосохранения. Так вот, у меня его нет. — Объясни. — Я чувствовал, что она идёт издалека и разговор выльется совсем в другую тему, но принимал её правила и условия. — Хорошо. Уже не споришь. Спрашиваешь. У таких, как я, внутренний голос, как правило, отсутствует. Но у меня есть двойник — мое «я». Не голос. Не советчик, помогающий смотеть изменённым взглядом. Двойник! Полноценное «я», от и до, которое в любой миг может отделиться и смотреть на мои поступки со стороны. Это бывает очень интересно порой. И страшно тоже, и познавательно. Видеть, что делает твоё тело, наблюдать отрешенным взглядом собственные эмоции и поступки. Оценивать себя непредвзято, без малейшего снисхождения к тому, что со мной происходит или как себя веду. — В чём плюс такого знания? — В том, что «я» может по своей воле остановить жизненный путь тела. Просто сказать: довольно, все эмоции испытаны, все чувства пройдены, прочтён весь спектр задач, поставленных Абсолютом. И, не напрягаясь, уйти. Подумай сам, что может быть желаннее возможности покинуть этот мир по своему же разрешению, без жалости, без страданий, без сомнений, в тот момент, когда это будет лишь твоим осознанным желанием… — Похоже на суицид. — Нет. Чушь! Не самоубийство, а уход. Двойник просто уходит в иные сферы, и тело больше не нуждается в жизни, его путь пройден. — И что потом? — Всё! — Она вскинула на меня пылающий сталью взгляд. — Хватит! Хочешь обидеть?! — Нет, просто устал бродить в темноте. Все эти разговоры об уходе связаны с той могилой! Я. проверил. Там действительно гибли люди. Их смерть отнесена к несчастным случаям или недорасследована по причине недостатка, а то и полного отсутствия улик. Кто это делает? Демон, заключённый в кургане?! — Там нет демона… — А кто там есть? Какая сила? Почему иногородние энтузиасты, рискуя жизнью, лезут в наши степи? Кто или что толкает их на это? — Слишком много вопросов. Не ставь мне условий… — Ты требуешь от меня беспрекословного подчинения и слепой веры, но не веришь сама. — Я никому не верю. Вообще. У меня сам орган веры вырезан, ясно? Но это не значит, что я не вижу различия между плохим и хорошим человеком. Когда после посвящения меня отпоили кровью, я несколько дней не могла смотреть на людей, я испытывала к ним лютую ненависть. Тогда Старшие научили меня одной практике — видеть истинную сущность человека. — Ауру? — Нет. Аура — это сияние энергетических чакр вокруг тела. На ваших иконах она изображена как нимб у христианских святых, чтоб тебе было понятнее. А сущность — некий серый сгусток туманной массы, может быть, и не прямо такого уж серого цвета, я называю их так, чтобы обозначить отрицательно заряженные частицы. Я видела людей с отрицательными и настолько плотными массами энергий, что уже точно знала, кого надо избегать. Хотя они более предсказуемы, а значит, управляемы. Видела и, наоборот, тех, чей сгусток сиял такой ослепительной белизной, что от одного присутствия такого человека на улице могли разойтись тучи и озариться мир. Но большинство просто серые… Какой смысл им доверять… — А какого цвета моя душа? — Тебе лучше не знать этого. — Лана опустила взгляд. — По крайней мере, пока ты общаешься со мной… Такие разговоры повторялись всё чаще, словно нечто пыталось встать между нами и оттолкнуть друг от друга. Это было настолько абсолютно безболезненно, что даже казалось давно желаемым. И дело было не во мне и не в ней — я чётко ощущал присутствие третьего. Не человека — третьей силы. Это было мёртвое дыхание… Произведены первые зондирования главного кургана. Исходим из стандартного постулата о том, что захоронение было очень важным для древних, а значит, они традиционно должны были насыпать самый большой могильный курган. Даже если исходить из того, что за тысячелетия его высота значительно понизилась благодаря естественным природным явлениям. Первая же попытка раскопа показала возможное наличие внутри металлических предметов. Были найдены черепки сосудов. Работы продолжатся с наступлением темноты, копать приходится только вручную, применение техники привлечёт нездоровое внимание определённых лиц. Уверены, что кроме нас могилой интересуется другая группировка. Слишком много подозрительных «случайностей». Курганы у Селитренного низкие, полустёртые временем, но они находятся под постоянной, скрытой охраной. После той смерти мы вынуждены вдвое усилить бдительность и превентивные меры защиты своих сотрудников… Через два дня мы поссорились. В дым! Без повода и традиционно без объяснений, после одной невнятной sms: Я слишком доверял ей, чтобы не воспринимать такое всерьёз. Тем более что эти строки набирала женщина, которая ещё недавно была готова «порвать» любого, любую или любое, защищая меня. Я отказывался играть её краплёной колодой. Быть может (да и наверняка), не понимал и не мог понять, что скрывается за самим понятием «могила Антихриста». Возможно (подчёркиваю), я не видел разницы между этим понятием и тем, кто (что) реально находится в этом кургане. Способна ли некая магическая сила, пребывающая уже не одну тысячу лет в безвестном захоронении в пустынных степях, на окраине империи, находясь в полном бездействии, проявиться во всю свою былую мощь? Логически — нет. Но что значит чело веческая логика, когда речь идёт об антиподе живого Бога?! …Лана боялась. Но она боялась оттого, что знала, а на меня её страх проецировался исключительно в непознаваемом, первобытно-животном акценте бытия. Я не боялся, потому что верил в Иисуса Христа и носил на шее крест! И я боялся, потому что знал — дьявол может в любой момент убить меня, лишив земного существования, а готова ли моя душа предстать перед престолом Всевышнего? И это не «красивые слова». Я не был готов умереть прямо сейчас, в любую минуту, по требованию того, кто даровал мне душу, чтобы в тот же миг показать, сумел ли я сохранить и спасти его дар… Неизвестная сила всегда страшнее, я не находил в себе ни духа, ни добродетели, достойной того, чтобы остановить идущего из могилы. Но что, если и он сам не хотел, чтобы его прах тревожили? Тогда, возможно, мы заодно? «Призови демона, принеси ему в жертву кровь людскую, и, омыв ею губы, он будет заклинать демона большего и могущественнейшего пощадить близких твоих и очаг…» Кажется, так писали древние? Но этого ли хотела от меня Лана, а я служил только ей! Не как раб, не как военный, не как верующий. А может быть, и, наоборот, объединяя в себе все эти три ипостаси. Не знаю, не уверен, не буду спорить… Я вернулся к ней, когда закончил эскиз новой картины «Связанный ангел». На бумаге, без предварительных набросков и зарисовок, практически за три-четыре минуты проявился рисунок обнажённой девушки, стоящей на коленях. Её руки были туго стянуты верёвками за спиной, а чёрные крылья беспомощно провисли, словно налитые неземной чугунной усталостью. Голова повёрнута в профиль, я старался максимально передать черты Ланы — её нос, высокий лоб, мягкую линию шеи и жестко сдвинутые брови. Это была далеко не первая моя попытка нарисовать её, но каждый раз я словно спотыкался о некую невидимую линию запрета. Мне никак не удавалось найти тот единственно верный вариант, при котором образ оживал, а мёртвыми зарисовками можно было уже хоть обклеивать стены. И этот «ангел» не устраивал меня в полной мере, но он, возможно, открывал мне самому мои иллюзии и заблуждения но поводу Ланы. Ведь не пытался же я на самом деле подсознательно видеть в ней ангельскую сущность с чёрными крыльями, навеки прикованную к земле, в темнице собственного тела?! Смутно понимая, зачем я это делаю, я достал сотовый телефон, сфотографировал эскиз и без объяснений отправил ей. Ответ пришёл почти мгновенно: — честно набрал я. Именно так, со знаком вопроса, а не утверждения или предположения. Вот и всё. Больше ни в каких дополнительных объяснениях, извинениях, совместных прощениях ни я, ни она не нуждались. На следующий вечер я уже сидел за нашим столиком в кафе, когда по лестнице вниз застучали её каблучки. Поверьте, я давно узнавал ритм её шагов и не спутал бы уже ни с кем, даже с закрытыми глазами. Она почти прыгнула мне на шею, сияющая, свежая, с горящими глазами и распахнутыми губами. После долгого поцелуя я не удержался от выстраданного упрёка: — Не делай так больше. — Не буду. А ты не бросай меня на столько дней. — Договорились. Будешь вино? — Нет. — Её глаза почти пылали. — Тебя… Чрезвычайные обстоятельства! В ночь, ближе к двадцати четырём часам, на раскопе появилась группа пьяных подростков. Четырнадцать или пятнадцать человек якобы из соседнего села. Пришли на разборки к местным, но, не застав того, кого искали, начали приставать к нашей охране. Разумных слов они не понимали, им нужна была разрядка. До подхода милиции и приезда машины «скорой помощи» наша охрана отлично справилась со своей задачей. Во время драки никто из нашей группы серьёзно не пострадал. Зачинщиков хулиганских действий сдали правоохранительным органам. Когда все разъехались, была обнаружена кража в штабной палатке: исчезли все документы (часть попросту порвана или сожжена), оба ноутбука разбиты сапогами. Два специалиста, находившиеся в палатке, жестоко избиты, но смогут обойтись без госпитализации. Считаем всё произошедшее заранее спланированной провокацией. Уверены, что правильно определили курган, в результате чего и подверглись нападению. Работа группы дестабилизирована минимум на два дня. Ждём из центра новую технику. Просим дополнительного финансирования для охраны, люди начинают нервничать… — Что ты хочешь от меня? — Ничего? — Неверно. — Лана сидела рядом, привычно сбросив туфли и забравшись на скамью с ногами. — Когда кто-то говорит, что ему не нужно от тебя ничего, значит — он хочет всё! — Хорошо, мне нужна информация о могиле Антихриста в Селитренном. — Нет. — Но… — Нет! Я сказала. Закрытая тема! — Она с такой тоской смотрела мне в глаза, что сердце невольно сжалось. — Теперь нельзя. Всё стало не так… Речь уже не о моей или твоей безопасности. Могут пострадать другие люди. — Но они уже страдают! — Пусть. Ты в курсе со своими разъездами, что у нас ремонтируют Ленинскую площадь? Роют котлованы, ставят новые памятники, монтируют фонтаны, пересаживают деревья, в курсе, да? — Я молча кивнул. Лана была на том уровне накала, когда не стоило подавать голос. Моя задача сводилась к одному — только слушать не перебивая… — Так вот, там в левой части площади экскаваторами был вскрыт культурный слой пятнадцатого века. Чтоб не нарушать отчётности и сроков сдачи объекта, всё просто зарыли снова и закатали под асфальт. Но! Рабочие до сих пор с ужасом рассказывают, ЧТО они выкопали… Там находилась старинная деревянная ладья, а в ней люди. Скелеты людей. Шесть. И у каждого череп заполнен свинцом! Знаешь, в каких случаях это делается? Когда хотят, чтобы кто-то замолчал. Ему, живому, заливают в горло расплавленный свинец, а чтобы он попал в череп, человека держат вверх ногами. Подумай на минутку, что же за тайну везли шестеро рыбаков астраханскому воеводе, который «наградил» их такой смертью? Это — цена молчания… Я ни на миг не сомневался, что она говорит правду. Перекопанный и переломанный в честь своего 450-летнего юбилея город действительно открывал страшные загадки. На месте старых купеческих особняков в центре города рылись ямы и вбивались сваи под новые дома. Не археологи, а простые строители-трудяги находили древнее оружие, золото, монеты, керамику, и всё, что, с их рабочей точки зрения, не представляло интереса, просто шло под нож бульдозера. Специалисты били тревогу, но ничего не могли поделать с жаждой наживы у новых властей… — Прости. Я о тебе же забочусь. — Она пригубила вино. Молоденькая официантка, ещё не привыкшая к нам, спросила, что подать. Мы заказали греческий салат с двойным сыром. Когда заказ принесли, Лана сама смешала всё в нужной пропорции и, наколов на вилку ломтик болгарского перца, поднесла к моим губам. Мы иногда позволяли себе так кормить друг друга, хотя, с её точки зрения, это было романтической сентиментал ьностыо… — Я могу попробовать предположить? — Давай. — Лана кивнула. — Течение Волги в те времена подходило почти под стены Старого города. Никольские ворота служили пристанью, хотя сейчас от них до набережной почти километр. Та ладья, или бударка, или просто лодка могла прийти вверх по течению от Сарай-Бату? — Да. Именно поэтому там было шесть гребцов. Всё-таки три часа против течения… — Но необязательно, что тайну знали все? — Необязательно. Однако это не спасло от смерти никого. Риск слишком велик, а предки отлично знали, кто надёжнее всего хранит секреты… — Мертвецы. — Соображаешь. Теперь понял, почему я не хочу, чтоб ты туда лез. Отступись. Забудь, что я говорила. Не надо… — У села Селитренного четыре кургана, — словно бы не слыша её слов, продолжал я. — Все они могут в той или иной мере оказаться могилой. Думаю, что были предприняты попытки вскрыть все четыре. В котором могила? — Ищи пятую гору… Два дня поиска в раскопе показали отсутствие в кургане сколько-нибудь серьёзных захоронений. Вскрытая нами могила случайна и принадлежит, скорее всего, крестьянину или мелкому торговцу, который мог быть убит и ограблен на этом месте и брошен в мелкой ложбине. Со временем его тело было погребено под песками. Продолжаем изучение трёх оставшихся курганов. Предварительное зондирование показало почти равную возможность существования захоронений в каждом из них. Задача усложняется первой осознанной попыткой дезертирства одного из наших специалистов, пострадавшего во время прошлого инцидента. Несмотря на усиленную охрану и своевременно полученную новую технику, он устроил интеллигентскую истерику, намешал мистику и политику, объявил о невмешательстве в тайны Шамбалы, разделся, обрил голову и попытался уйти. Охранники задержали его, но человек был уже невменяем. Пришлось везти его в город. Врачи поставили острый приступ шизофрении, переутомление, полное истощение нервной системы, беспричинные страхи, доведение до отчаяния. Две недели назад, при зачислении в группу, он был абсолютно здоров. Заменить некем. Прошу предоставить дополнительное финансирование для оставшихся членов команды. Отчёт по второму раскопу сегодня вечером. Пятая гора. Лана категорически отказалась объяснять, что она имела в виду, и это не было пустым кокетством или жеманством. Она отнюдь не пыталась загадать мне загадку, правильно решив которую я перейду на следующий уровень обучения и буду приобщён к чуть более откровенным таинствам этой мистерии. Она вообще редко играла со мной. Мной — играла достаточно часто. И как я уже говорил, порой её игры были достаточно жестокими… — Ударь меня. Сильнее. Ещё сильнее. Ещё. Ещё! — Я не хочу. — Хочешь. Давай, смелее, я же сама прошу. Да. Ещё раз! Ну?! — Лана, это… — Нет, я хочу! И ты хочешь. Бей со всей силы! Да. Да! А ещё сильнее?! Ну же, бей! — Не буду. — Что? — Всё. — Стой. Не уходи. Прости. Это… как бы… школа отношений. — Плохая школа… и игра плохая. — Не игра, ошибаешься. Но зато я теперь точно знаю, что ты не сможешь причинить мне боль, даже если я сама буду просить об этом. Всё, всё, не сердись, иди ко мне… «Пятая гора». Популярный роман Пауло Коэльо, я начал с того, что в третий раз перечёл его. Ничего нового, скорее даже некоторое разочарование, но никакого ощущения близости разгадки, разрешения ситуации, намёка на сходство проблемы — ничего… Пустота. С другой стороны, если бы книга содержала хоть какие-то ответы, Лана просто сказала бы об этом сама, показушная театральность была ей несвойственна. По крайней мере, не в этих вопросах. Потом я достал карту области, отдельную карту села найти, увы, не удалось. Месторасположение Селитренного подтверждало (но не утверждало) лишь одно — та закопанная ладья с шестью гребцами действительно могла прийти в город оттуда. Дальше я ступал на зыбкую почву сплошных загадок и гипотез… Почему их было шестеро? Положим, кто-то боялся, что один человек не донесёт информацию (устно или письменно), в этих случаях посылали двоих, троих, но не шестерых же! Положим, о тайне знали двое, четверо были гребцами, всё-таки идти вверх по течению Волги. Но за что тогда были убиты все? И все такой страшной смертью? Далее, почему их похоронили в их же ладье, вместо того чтобы просто закопать в степи, а лодку (вещь дорогая!) забрать себе как военную добычу. Такое захоронение больше походило на ритуальное убийство в древнеязы-ческом стиле и относило нас ещё к тем временам, когда Волга была Ра и на таких вот ладьях безмолвные души отправлялись в царство мертвых. Не в Египте, а у нас, здесь… Прекрасно понимая всю несостоятельность собственных фантазий, я не мог отделаться от ощущения, что двигаюсь по меньшей мере в нужную сторону, ибо эта область была запретна и неизведанна… Сны кончились, та, которую я любил, ждала от меня решения и действия вопреки своей же воле. Право отступить оставалось всегда, а вот возможность им воспользоваться таяла на глазах… Расчёт мог быть и предельно простым: ищи скрытую гору, застроенный холм, быть может, даже просто самую высокую точку вне этих четырёх холмов. К тому же большинство ищет там, где считает правильным и логичным, но у древних были свои понятия о логике. Мне не хватало ни образования, ни опыта, ни практических знаний на то, чтобы самостоятельно выехать в Селитренное, точно ткнуть лопатой в нужное место и через полчаса… Нет. Всё ещё проще — мне не надо искать эту могилу. И куда сложнее — мне нужно сделать так, чтобы её не нашли другие. Те, у кого есть для этого всё необходимое — люди, средства, возможности и фанатичное желание. И в противовес есть те, кто и без меня не даёт им ни минуты покоя. То есть группа защитников, которые знают, где похоронен Антихрист, и берегут его прах от осквернения… Тема закрыта. Решения нет, потому что нет аспекта моего участия. Или… я опять всё понял неправильно, что тоже возможно… Вечером того же дня меня пыталась сбить машина. Это не вызвало ни удивления, ни особого страха как нечто запланированное, ожидаемое, а поэтому даже несколько скучное происшествие. Синяя иномарка, по-моему без номеров, но могу и ошибаться, я слишком быстро слетел с тротуара в кусты, чтобы быть стопроцентно уверенным. Удивительной была лишь скорость реакции Ланы… — вспыхнула строчка sms. Кое-как ухитряясь сесть, я быстро набрал ответ. — не совсем впопад ответила она, и от моего телефона явственно пахнуло гарью. Значит, на том конце провода бушевала ничем не сдерживаемая ярость. Она знала! Я попытался улыбнуться… Вынуждены доложить ещё о двух случаях со смертельным исходом. Тот же вариант бессмысленного самоубийства в водогоне. Охрана не смогла помешать или предотвратить это лишь по одной причине — те двое сами были охранниками. Ночью они молча снялись со своего поста и, как подтверждают свидетели, быстро ушли в темноту. Минут через пятнадцать-двадцать группа из шести их товарищей, вооруженных, с мощными фонарями, отправилась следом. Командир охраны утверждает, что ни у кого не было причины подозревать тех парней в бегстве или дезертирстве, они служили не первый год, как в частных агентствах, так и неоднократно командируясь в «горячие точки». Поисковая группа обнаружила их во рву с водой, головой вниз, утонувших на глубине семьдесят — восемьдесят сантиметров. Будь там толковый специалист, возможно, одного бы ещё удалось откачать. Просим прислать замену и по возможности не афишировать количество смертей на кургане. Люди на пределе. Раскопки продолжаются… Я лежал дома один на диване, закинув руки за голову и полуприкрыв глаза. Собственных мыслей не было, в памяти неторопливо прокручивался наш давний разговор с Ланой. Абсолютно не подходящий к разгадке той мифической пятой горы, и всё-таки… — Еврейская кровь — это всегда и дар и проклятие. Даже сто раз разбавленная в телах других наций, она непременно проявляет себя. Кровь народа, который был избран как хранитель Знаний. Древние иудейские традиции в этом смысле зачастую вступают в противоречие с самим зовом крови. Магия звёзд — ни чёрная, ни белая, она первобытная! Дикая, неприрученная, первородная, естественная, как сама Земля в период становления материков, когда всё ещё было зыбко, всё изменялось и библейский постулат: «Слово было от Бога и слово был Бог!» — имел реальную силу. Магия этого народа хранила Слово. Другие так не умели. Они боялись и себя, и Бога. Отсюда глубинный страх перед евреями и столь же глубинная, генетическая ненависть к ним. Во мне есть их кровь. Но моей крови мало, чтобы звёзды снова откликнулись… Потом я много думал об этих её словах. Мы часто запрокидываем голову, смотрясь в звёздное небо. Многие разговаривают со звёздами, кое-кому они отвечают. Психбольные не в счёт. Они скорее боятся звёзд, не позволяя заглянуть им в свою душу. А Лана умела не только слушать, она знала, как дышать в унисон с мирозданием… Я так не умел. Мнительность вообще плохое качество. Куда хуже, чем трусость. Это хоть как-то можно объяснить обострённым инстинктом самосохранения, и, возможно, большинство подвигов в нашей истории совершалось именно трусами, которые всего лишь отчаянно хотели жить. А мнительность убивает задолго до появления настоящей опасности, человек просто уступает напору собственных комплексов и сам лишает себя же последней надежды на спасение. Мнимый страх убивает втрое быстрее страха реального. В этом нет никакого секрета, но это та банальная истина, постигнуть которую можно только на собственной шкуре. Ничто иное так не обостряет восприятие действительности, я почти ощущал, как некто вне меня (но являющийся мной) вёл меня по центру города, где-то останавливая, где-то, наоборот, заставляя ускорить шаг, убеждая, что всё будет хорошо, надо лишь дождаться её звонка. Поэтому точечный отзвук полученной sms-ки не застал меня врасплох… Я вызвал такси и уже через пятнадцать минут ждал Лану в нашем кафе. Как ни парадоксально это звучит, но место, где нас мог видеть любой, где мы не скрывались и не прятались от завистливого мира, казалось, с каждой встречей ещё более и более надёжно хранит наши маленькие тайны. — Как ты? — Она подставила шею для поцелуя, чуть вправо запрокидывая светлую голову. — Нормально. Живой. Ты как? — Вся в работе. Сплю по два-три часа в день. Ещё не жалеешь, что связался со мной? — А у меня есть выбор? — Ну-у, — лучисто улыбнулась Лана. — Выбор всегда есть. Жизнь и смерть… разве это не самый достойный выбор? Мы совершаем его ежеминутно, даже не задумываясь, хотя, по сути, не выбираем ничего — всё уже задолго выбрано твоей душой… — Хочешь сказать, я сам знаю, когда и как умру? — Знал! — весомо поправила она. — До твоего рождения ты знал всё. Твоя душа видела свой будущий путь на земле и приняла его без ограничений. Сейчас ты можешь бороться или плыть по течению, но не изменишь предначертанного, ибо сам выбрал этот путь. А Господь за миг до твоего рождения приложил тебе палец к губам, чтобы ты всё забыл. Именно поэтому у всех нас такая ложбинка на верхней губе… — Это шутка. — В чём-то да… Как думаешь, почему во все времена гадальщики и предсказатели пользовались такой безграничной властью над самыми просвещёнными умами человечества? Потому что они помогали вспомнить. — Не более. Просто вспомнить, что с нами будет… — Ты бледна сегодня. — Я попытался перевести тему. — Живот болит, спасу нет. — Лана чуть натянуто улыбнулась. — Нет, я ничем не отравилась, просто «не те дни». А до этого ещё была задержка, почти неделю. Все нервы сорвала, уже думала, что… Мы помолчали. Наверное, из всех моих знакомых она была единственной женщиной, которая настолько хотела ребёнка. Без обязательств, условий, обещаний материальной помощи, клятв регистрации отношений и так далее. Всё это казалось неважным и пустым на фоне того, что ей, лишённой души, Всевышний дарует высочайшую возможность создания новой жизни. Она сбережёт, выносит и родит своё дитя как искупление и бесценный дар этому миру. И я знал, что она будет этому ребёнку самой лучшей мамой на свете. Поэтому посмотрел ей в глаза и, даже не касаясь её пальцев, уверенно спросил: — Когда ехать? Полученные результаты исследований позволяют с уверенностью вычеркнуть из списка и второй курган. Там действительно имело место захоронение, но речь идёт о захоронении животных. Возможно, прежние жители села использовали его как самый дальний и складировали туда трупы в случае падежа или внезапной болезни скотины. Мы получили достаточное количество костей крупного и мелкого рогатого скота. Человеческих останков не найдено. Металлоискатели также не подтвердили и наличие любых металлических предметов, что было бы абсолютно нелогичным для той могилы, которую мы ищем. Внутренние проблемы в группе исчерпаны, все преисполнены энтузиазма. Осознание того, что до цели осталось всего два шага, наполняет людей уверенностью. Даже местные жители стали относиться к нам не в пример спокойнее и доброжелательней. Предположительно определяем наиболее вероятный курган и приступаем к раскопу сегодня же вечером… …Она промолчала. Нет, не игнорируя мой вопрос, но скорее не совсем веря, что я спрашиваю это серьёзно. Но у меня больше не было сил ходить кругами на чётко определённой длине поводка, и её кровь всё так же отзывалась холодным жжением в моих венах… — Когда мы едем в Селитренное? — Завтра. Ближе к ночи. Луна примет нужное положение, и звёзды отзовутся, — глядя в стол, тихо прошептала она. — Нас будет только двое. Я ничего тебе не гарантирую. Найти могилу должен ты сам. Остальное… — Я знаю, где она. — Покажи… Взяв красную салфетку и достав из сумки гелевую ручку, я быстро набросал приблизительный план села, потом общие контуры раскопа Сарай-Бату и отметил четыре точки курганов. — Тут. — Я завершил рисунок четырьмя перекрещивающимися линиями. Лана вздрогнула и отодвинулась от меня. — Просто трезвый расчёт и логика. Знаешь, в своё время я читал одну китайскую книгу о заставе без ворот. Так вот, древние мудрецы очень убедительно доказывают, что на самую неприступную крепость рано или поздно сыщется ещё более могучее войско и возьмёт их ворота приступом. На силу всегда найдётся сила, на хитрость — другая хитрость, но никто не может победить то, чего нет… Это навело меня на мысль. Все знают про четыре кургана и лишь немногие про пятую гору. Но что такое гора, как не направленное стремление земли ввысь? А то, что мы ищем, является прямой противоположностью. Христос — гора, движение вверх, к свету, к небу, потому что он — Бог живой! Значит, Антихрист — гора, стремящаяся вниз, под землю, путь в темноту, в иную ипостась, к престолу иного владыки! — Гора, растущая вниз… — Скорее глубокая впадина, словно воронка от огромного снаряда. Я спрашивал у знакомых, они говорят, недалеко от села есть такое место. Эта ямина служит свалкой мусора, обсажена чахлыми кустами. Заметь, свалки не устраиваются просто так, грязь словно сама стремится лечь там, где её притягивают некие токи из-под земли. Могила там. Она просто скрывается от людей всеми силами. Силами того, кто там похоронен… Лапа допила своё вино, поставила фужер на стол, задумчиво тронула ресторанный нож с закруглённым лезвием. Потом осторожно коснулась моей руки, импульс кончиков её пальцев был предельно откровенен и краток — «я должна убить тебя». — Сама этого хочешь? — Нет. Вообще не хочу. Просто должна. — Она не отрывала от меня взгляда, не мигая глядя глаза в глаза. — Помню, что человек не может не сморгнуть больше минуты, веко само вздрагивает, обеспечивая необходимую влажную смазку глазному яблоку. Лана смотрела на меня две-три минуты, и её загнутые ресницы не вспорхнули ни разу. Потом она рывком встала из-за стола: — Мне лучше уйти. — Во сколько едем завтра? — не оборачиваясь, спросил я. Мне было важно только время, в том, что поездка состоится и именно я нужен ей там, сомнений не было ни на йоту. — Ещё не знаю, — улыбнулась она так, словно бы между нами не было отточенного стального холода всего лишь несколько минут назад. — Созвонимся с утра. И постарайся больше не лезть под чужие машины. Я сделала с ними всё, что могла. Возможно, погорячилась. Но тебя больше никто не тронет, если сам не… Поцелуй меня. Вкус её губ досказал мне всё остальное. Они были горько-солёные, как кровь… Я часто задумывался, почему все основные религии вышли из пустыни? Иудаизм, христианство, ислам были дарованы кочевникам, для которых вся мудрость Великой Пустоты была естественной, словно песок под ногами. Может, только Будда уходил для просвещения в горы, но и горы в те времена были такой же необжитой пустыней. — Да и что они искали там, Великую Пустоту? Ту, что находится внутри всего сущего и поэтому всё сущее сокрыто в ней. Ты можешь населить её своими фантазиями, странами, героями, и никому не будет тесно. Где ещё так свободно и просторно парящему разуму, как не в своей собственной Пустоте, без правил, ограничений, законов…А наша степь с четырьмя курганами у забытой столицы Золотой Орды и таинственная пятая гора не были ли временным отражением пустыни, где Моисей сорок лет водил евреев? Не на той ли горе неграмотный Мухаммед получил откровения от Аллаха? Не в таких ли пещерах, подобных соляным склепам Богдо, было сокрыто тело Христа после распятия? И чем тогда пустыня на земле отлична от Пустоты вне её… Ведь именно здесь звёздный полог небес кажется Вселенной, перевёрнутой над землёй, словно заботливо накрытый непостижимой ладонью Бога. И когда вглядываешься в эту сияющую алмазную высь, то понимаешь не как ты мал и ничтожен, а насколько ты един со всем этим мирозданием! Которое удивительно легко умещалось в капельке влаги, сверкнувшей на миг в уголке прощающихся глаз Ланы… Третий курган пуст. Там ничего нет. Вообще ничего. По крайней мере, так показали раскопы, хотя по показаниям приборов должно было быть как минимум железо. Думаю, это первый случай проявления аномалии. Значит, либо мы всё-таки вошли в зону, либо приближаемся к ней. Ответ очевиден — остался всего один курган, его раскопки будут вестись в экстренном режиме. Удалось привлечь трёх местных ребят, колхозники умеют работать лопатой. Группа находится на пределе нервных и физических сил. Срочно требуется контейнер! Гроб, или рака, с останками будет погружён в него и при соблюдении всех специальных требований в нераспечатанном виде доставлен в столицу. Гарантируем, что согласно договору любой тактильный контакт с погребённым категорически исключён. Лица, которым предстоит непосредственно укладывать груз в контейнер, имеют спецодежду и будут сразу же задержаны охраной до ваших исключительных распоряжений. Просим заранее оплатить все счета. В противном случае… Знакомый таксист не выразил особого удивления просьбе отвезти нас в десять ночи километров за пятьдесят от города в спящее село. Всю дорогу Лана весело болтала с ним, сыпала анекдотами, искренне смеялась сама любой шутке, но ни на миг не выпускала мою руку, сжимая ладонь до боли в пальцах. Ночь в степи всегда густа, пока ты едешь в машине, и удивительно прозрачна, как только ты выходишь к куполу неба. Наверное, я нигде не знаю такой умиротворяющей пустоты, как в ночной степи, от края до края под волшебным звездопадом неба. Где ещё можно чувствовать себя ближе к Богу, чем там, где его дыхание разлито в каждой травинке, каждом запахе, каждом звуке… Мы вышли на окраине, там, где ещё издали была видна белеющая гора мусорной свалки. Водитель уехал. Добираться до места предстояло пешком. Мы шли свободно, не таясь. В Селитренном горели редкие огни, но местные вряд ли гуляют по ночам в районе свалки. Те, кто ищут могилу, и те, кто её защищают, находятся на другой стороне, и им не до нас. Одинокая парочка вдали ото всех, прячущаяся по тёмным углам, редко вызывает подозрение. Если нас кто-то и увидел бы, то наверняка оценил бы факт нашего присутствия исходя из рамок собственной испорченности… Сначала Лана держала меня за руку, потом, мягко высвободившись, предпочла идти сама. И, несмотря на то что в дорогу она как современная женщина надела туфли на довольно высоком каблуке, умудрялась двигаться по мягкой земле легко и грациозно, не проваливаясь и не замедляя шаг. В степи всегда замечаешь все детали, даже самые незначительные. Возможно, поэтому песни кочевников так длинны и так подробны — увидел, спел… — Это здесь. — Я обернулся к ней. — Что дальше? — А ты как думаешь? — Ну, видимо, проводить какой-то ритуал… Мне нужно быть обнажённым? — Бред… — раздражённо фыркнула она. — Далеко не во всех действиях нужно раздеваться. Просто пройди в середину, ты сам почувствуешь, где надо остановиться. Ты со мной? — Я подойду позже. Место ты найдёшь сам. Оно не откликнется женщине. И хватит вопросов! Прости, что кричу на тебя… У нас меньше часа. Пожалуйста, иди, прошу… Я подчинился. Не из страха или любопытства — сейчас в моей душе не было ни того, ни другого — и уж точно не из любви к Лане. Любовь толкала меня совсем на другие поступки, да и вряд ли мне нужно было ей это доказывать. Я не ощущал себя героем. Не думал о том, КТО или ЧТО находится внизу, под толщей земли и пластами слежавшегося мусора. Нет ничего интересного или романтичного в походе по отходам. Более того, чем ближе я продвигался к центру, тем тяжелей и несносней становились испарения, ноги проваливались почти по колено, и хрустящее, чавкающее чрево свалки словно пыталось затянуть меня в себя, похоронить, оставить себе, как поломанную, задохнувшуюся игрушку… Здесь всё жило своей жизнью, парадоксально странной и мёртвой, но всё равно жизнью. Я быстро устал. Лана что-то кричала вслед, но её голос не пробивался сквозь шипение и хрипы свалки. Здесь не могло быть могилы. Мои трезвые расчёты на деле, в реальности, оказались сплошной глупостью. Древние не могли зарыть тело в овраге или яме — в то время так хоронили только бродяг и преступников. На дне любой низменности должна скапливаться вода, труп мог быть вымыт весенним таянием снега, на его могилу было невозможно принести дары, она проседала вместе с землёй, и если кто-то по-настоящему хотел бы скрыть могилу, то сделал бы это проще, например просто развеяв пепел после кремации… Пятая гора, гора, растущая вниз, перевёрнутый треугольник вершиной вниз как символ Антихриста — боже, какая пустая и нелепая сказка! Я всё равно пройду этот отрезок пути от края до края, после чего вернусь к Лане и признаю себя полным дураком, потому что… — Здесь. — Я не узнал собственного голоса и даже не сразу осознал, что сам произнёс это слово. Обнаружен металлический гроб, предположительно датируемый первым веком от Рождества Христова. Уверены, что это и есть цель наших общих поисков. Останки погружены в специальный контейнер. Рабочие пользовались всеми возможными средствами защиты. Во время раскопок охрана дважды отбила атаки неизвестных фанатиков, нападавших на лагерь, пришлось применить огнестрельное оружие. Есть жертвы с обеих сторон. Лица, ответственные за погрузку гроба, ликвидированы в соответствии с вашими распоряжениями. Местная милиция начинает проявлять к нам слишком активное внимание. В ваших интересах остановить это. Мы не намерены диктовать новые условия, но напоминаем, что на данный момент груз у нас. Мы ждём пополнения счетов. В противном случае контейнер будет безвозвратно утерян… Время остановилось. Я не мог сделать ни шагу, ноги увязли, ступни покалывало неприятными раскалёнными иглами. Что-то обвилось у колена, но, возможно, мне это показалось. Сердце билось неровно, словно раздумывая над каждым вторым-третьим толчком крови. Мысли были короткими и холодно отстранёнными. Могила подо мной. Она держит. Что дальше? Зачем я здесь? Чего хочу от того, кто в ней покоится? — Не шевелись. — Лана шла ко мне, освещенная матовым серебром лунного света. Я невольно вздрогнул — её каблучки всё так же не проваливались, она словно плыла над вязкой, жадной пастью свалки, и та ничего не могла с ней поделать. — Дай руку. Я протянул правую ладонь. Лана встала рядом и молча положила её себе на сердце, под левую грудь. Сквозь тонкую ткань блузки я ощущал пылающий огонь её тела. Она ничего не говорила, не произносила никаких заклинаний, но, когда острые иглы в моих ногах стали совершенно невыносимыми, я встретился с ней взглядом и понял, что она разделяет мою боль. А может быть, и берёт большую половину, ведь женщины куда терпеливее нас, мужчин… Я не мог кричать. Не было голоса. Сил не хватало даже на то, чтобы физически разомкнуть губы. Если бы не контакт наших тел, то, возможно, я бы не смог и дышать. Потом боль неожиданно стихла. Русые волосы Ланы заискрились голубоватым сиянием. Я почувствовал, как хлетцущая первобытная, неуправляемая энергия поднимается по моим коленям, скользит по спине и течёт через мою руку, ревущей волной устремляясь в её сердце! Она глубоко вдохнула всей грудью и выкрикнула в небо: — Астарда! Я не боюсь тебя-а-а… Казалось, её крик был услышан звёздами. Их свет на миг потускнел, а потом без предупреждения взорвался безумным алмазным сиянием! Я вдруг понял, что могу дышать и моя ладонь свободна. Лана медленно оседала на моих глазах, пока не упала навзничь… Её лицо было белее света луны. Я не помню, какими нечеловеческими силами выбрался оттуда. Как вынес свою любимую на руках, воя, словно волк, и матерясь последними словами. Как вызвал по сотовому ночное такси и согласился уплатить сумасшеддшую сумму. Как царапал землю и плакал, словно злой ребёнок, справедливо наказанный родителями. Я гладил её по лицу, уговаривал очнуться, бил но щекам, пытался делать искусственное дыхание и массаж сердца, всё зря… Она недвижимо лежала у меня на коленях. Я так и внёс сё на заднее сиденье машины, коротко бросив водителю: — Спит, не буди… Он пожал плечами. Лишь только переехав через мост, соединяющий правый и левый берег Волги, я почувствовал, что к ней возвращается жизнь. Лана проснулась, когда мы остановились у подъезда её дома. Её глаза играли незнакомыми доселе искрами… — Мне надо побыть одной. Мы встретимся завтра, обещаю. — Всё кончилось? — Да. — Всё будет хорошо? — Всё будет иначе. Возвращайся, машина ждёт. До завтра, милый… Я вернулся домой, наверное, часам к четырём утра. Упал на диван, не раздеваясь, и почти сразу же провалился в сон, короткий, крепкий, целительный, без видений. Встал абсолютно выспавшийся, бодрый и полный сил. Голова ясная, и в памяти ярко запёчатлён каждый миг вчерашней ночи. По местному каналу диктор с упоением рассказывал об утренней перестрелке на просёлочной дороге, взорванном фургоне, трупах, перевозке каких-то контейнеров. Солнце сияло в окно, с высоты восьмого этажа была видна белая корона кремля, бушующая зелень тополей и тёплые барашковые облака. Телефон Лапы не отвечал. Впрочем, как и всегда, это уже не вызывало у меня особой тревоги или удивления. Зайдя в ванную принять душ, я обнаружил на обеих ногах красные пятна, как от ожогов. Но они не болели и не реагировали на прикосновения. Что же произошло с нами вчера? Неужели так буднично и незаметно может произойти процесс передачи силы от одного человека другому? Нет, я давно не ждал блещущих спецэффектов кино или мистических медитаций с парением над землёй в стиле индусских йогов и тибетских монахов. Просто не думал, что это ТАК просто. Потому что тогда СТРАШНО… Страшно быть свидетелем бытовой магии, нарушения всех мыслимых законов бытия, более того, прямым участником этого. Страшно, когда твоя любимая умирает у тебя на руках. Страшно чувствовать истлевшее дыхание могилы Антихриста под ногами, затягивающее тебя и сжигающее дотла… Ибо если Всевышний допускает такое переливание мощи от мёртвого тела живому, то к каким испытаниям Он готовит нас? Я надеялся, что вечером получу ответы на этот и на все остальные вопросы. Я ошибался. После завтрака, проверяя почту в Инете, обнаружил, что мне на ящик легло письмо от Ланы. Оно было отправлено ещё вчера. То есть за два часа ДО того, как мы отправились в Селитренное на могилу… «Раз читаешь, значит, живой. Я должна была это сделать. И не только потому, что люблю тебя. Речь о безопасности многих и многих людей. Знаю, что ты мог погибнуть, но никто другой не справился бы с такой задачей вообще. Боль пройдёт, это не страшно. Получить Силу от могилы Антихриста может только мужчина. Помнишь, мы говорили о несправедливости устройства мира? Так вот, в древние времена богиня демонов Астарда пыталась по-своему перекроить мир, дать большие права слабой половине человечества, но она не смогла справиться с растущей мощью христианского Бога, а его противник скорее объединился бы с ним, чем позволил женщине быть равной мужчине. Я ничего не могла делать сама и чётко знала, что обязана сделать хоть что-то! Мне был нужен тот, кто приведёт меня к могиле и поможет открыть Силу. Маг, чародей, волшебник, друид, язычник, сатанист, герой — кто угодно! Но каждый из них взял бы всю Силу себе, став великим, могучим, непобедимым представителем незыблемой мужской власти. И в мире ничего бы не изменилось, а я всё так же оставалась бы в вечном рабстве у Тьмы при всей иллюзорности свободы. Но есть ты. Ты пил мою кровь. Ты сам не знаешь своей силы и не пользуешься ею, хотя мог бы. Но зато тебе и не нужна Власть. Ты был идеальным проводником! Я могла только надеяться, что ты не умрёшь, когда эта энергия летела сквозь тебя прямо мне в сердце. Я закрою могилу, обещаю. Её больше не найдёт ни один человек. Я не прошу прощения. У меня не было другого выхода. Если поверишь, простишь сам…» Мы сидели с ней в том же кафе пару дней спустя. Лапа забралась на скамью с ногами и прижалась к моей груди, как доверчивый котёнок… — Ты не оставишь меня? — Надо подумать, — с улыбкой соврал я. — Откуда ты знала, что всё произойдёт точно так, как ты написала мне? — Я многое знаю. Но… тогда это была скорее надежда, и всё сбылось. — А что ты кричала там об Астарде? Ну что ты её не боишься… — Это очень древняя богиня, вся тёмная сущность женского начала принадлежит ей. Если рассматривать мою судьбу, то, вкратце, именно она несёт ответственность за всё, что со мной случилось. Я была неоформившимся подростком, когда она бросила меня тем подонкам, когда я в ярости и боли продавала душу, когда на моих руках остывала их кровь… Она вела меня к могиле Антихриста, но она не знала, что я больше не буду ничьей слугой. Теперь у меня достаточно Силы, чтобы самой отвечать за свою судьбу… Мне никто не вернёт душу. Но больше никто и не добьётся от меня покорности! — Значит, я был нужен тебе только как… живой переходник? — Да. Нет. Оба ответа правильны. Как сам чувствуешь, не умом, сердцем? Ответ мог быть только один. Любовь, как и Вечность, неисчерпаема, но Любовь всегда на шаг впереди. Путь не заканчивается никогда, иначе он просто становится расстоянием между двумя точками… Влтавин на золотой цепочке играл полупрозрачными гранями, гипнотизируя и притягивая. Всё ли было сказано? Я не люблю вопросов без ответа. Дождись меня, Лана… |
||
|