"Георгий Березко. Ночь полководца (про войну)" - читать интересную книгу автора

летчика. Серая кубанка была надвинута у него на самые брови; зеленый плащ,
свободно завязанный на груди, вздымался за плечами, как крыло. Колечкин
нес нарядную, отделанную перламутром гармонь, время от времени трогая ее
клавиши.
- С приездом, товарищи славяне, - сказал он глуховатым тенором.
- Взаимно, - ответил Кулагин.
Колечкин раздул мех, выгнул его наподобие веера и медленно собрал.
Длинный, печальный звук снова пронесся в воздухе.
- Старшина объяснял - машины не прибыли, - заговорил незнакомый Уланову
красноармеец с фиолетовым от холода лицом. - А по такой дороге они и к
вечеру не доберутся... Обед дадут ли, нет - неизвестно.
- Пока загораем, значит, - сказал Колечкин.
Он растянул гармонь, и она опять пропела мелодично и жалобно. Наклонив
голову, как бы ловя исчезающую ноту, улыбаясь ленивыми черными глазами, он
двинулся дальше. Николай смотрел вслед со смешанным чувством зависти и
обиды. Это небрежное великолепие разжалованного авиационного лейтенанта
вызывало неясный протест. Оно было восхитительным в опасной близости боя,
но обижало Николая, указывая на его собственную, чрезмерную, быть может,
нервозность.
- Куда нас теперь? - спросил, обращаясь ко всем, Рябышев - молодой,
широкогрудый, с сизыми, потрескавшимися губами.
- В резерв пока поставят, - спокойно ответил Кулагин.
- Это почему же? - спросил Николай резким, ломающимся голосом.
- Время сырое... Весна.
- Причем тут весна? Как будто воюют только когда сухо, - возразил
Николай.
Кулагин оглядел его и невесело, без улыбки подмигнул Рябышеву.
- В Москве, конечно, асфальт везде, метро, культура, - сказал он, - а в
поле сейчас ноги не вытащишь, раскисло все...
- Верно! Отходит земля, - сказал, повеселев, Рябышев.
- Весной всегда затишье бывает... С продуктами только плохо - подвоза
нет, - добавил Кулагин.
- Чепуха это все, - отрезал Николай.
Однако он почувствовал невольное облегчение оттого, что бой произойдет,
невидимому, не сегодня и даже не завтра. Кулагин, возвращавшийся из
госпиталя, побывал уже на фронте, и его словам можно было верить.
- Без хлеба не оставят, можете быть спокойны, и без снарядов тоже, -
запальчиво продолжал Николай. Не желая сознаться в своей тайной радости,
он спорил, как бы сопротивляясь ей.
- Да ты откуда, такой образованный? - удивился Кулагин.
- Знаю, вот и все... Суворов через Альпы перешел, а это потруднее было,
чем по грязи шлепать.
- Так у Суворова танков не было... С машинами и он теперь не прошел
бы... - сказал Кулагин. - А вот животы у нас подведет, попомните мое
слово.
- Подведет, это точно, - обрадованно согласился Рябышев.
Николай ощутил вдруг свое сердце, часто и коротко стучавшее в груди. Он
отошел на шаг и отвернулся. Некоторые Из бойцов заметно оживились, другие
высказывали недоверие к предсказаниям Кулагина. И Николай невольно
прислушивался к новым доказательствам в пользу вероятной отсрочки