"Сирано Де Бержерак. Иной свет, или Государства и империи Луны " - читать интересную книгу автора

между ними и нами. Мы ходим на четырех ногах, ибо бог не хотел доверить
столь драгоценный сосуд менее устойчивому положению и побоялся, что если
человек будет ходить иначе, с ним случится несчастие; вот почему он взял на
себя труд утвердить его на четырех столбах, дабы он не мог упасть. Строением
этих двух скотов он пренебрег и предоставил его игре природы, которая, не
беспокоясь о возможной гибели такого ничтожества, утвердила его только на
двух ногах".
"Даже птицы, - говорили они,-не так обделены, как обделены они, так как
получили перья взамен слабости своих ног, для того чтобы взлететь на воздух,
когда мы прогоним их от себя; тогда как природа, отняв две ноги у этих
уродов, отняла у них возможность бежать, чтобы спастись от нашего
правосудия.
Обратите также внимание на то, как у них голова обращена к небу. Ведь
она так поставлена вследствие той скудости, с которой бог оделил их во всем,
ибо это умоляющее их положение показывает, что они жалуются небу на своего
создателя и умоляют его позволить им воспользоваться теми отбросами, которые
остаются после нас. А посмотрите на нас, мы совсем другое дело: у нас голова
склоняется книзу, чтобы мы могли созерцать те блага, которыми мы владеем, и
еще потому, что на небе нет ничего, чему бы мы могли в нашем счастии
завидовать".
Каждый день я слышал в своей конуре, как жрецы рассказывали эти басни
или другие, им подобные; они так хорошо овладели умами населения по этому
вопросу, что было постановлено считать меня в лучшем случае попугаем без
перьев, и тех, кто уже был в этом убежден, они продолжали убеждать в том,
что, как и у птицы, у меня только две ноги. Все это кончилось тем, что меня
посадили в клетку по чрезвычайному приказу Верховного совета.
Ко мне ежедневно приходил птицелов королевы, на которого была возложена
обязанность учить меня насвистывать, наподобие того как здесь учат снегирей;
в клетке я был, по правде сказать, счастлив, потому что у меня не было
недостатка в корме. Между тем, прислушиваясь к той чепухе, которую несли
люди, приходившие на меня смотреть, и от которой у меня уши вяли, я научился
говорить, как и они. Когда я достаточно напрактиковался и научился выражать
на их языке большинство своих мыслей, я принялся им рассказывать всякие
небылицы. В обществе только и было речи, что о прелести моих острот и о моем
уме. Дело дошло до того, что жрецы были принуждены опубликовать декрет, по
которому запрещалось верить, что у меня есть разум; в то же время был издан
очень строгий приказ, относившийся одинаково ко всему населению без различия
звания и положения, на основании которого все умные мои поступки должны были
быть приписаны инстинкту.
Между тем вопрос о том, что же я в конце концов и как определить мою
сущность, разделил город на две партии. Партия, стоявшая за меня, росла со
дня на день, и наконец, несмотря на все анафемы, которыми жрецы старались
устрашить народ, мои приверженцы стали требовать собрания штатов, чтобы
разрешить этот религиозный спор. Долго не могли договориться относительно
того, кто будет иметь право голоса, но третейский суд примирил враждующих,
уравняв число заинтересованных лиц обеих сторон. Меня, трепещущего, отвели в
зал суда, где со мной обращались так сурово, как только возможно себе
представить. Экзаменаторы стали, между прочим, ставить мне вопросы по
философии, я совершенно чистосердечно рассказал им то, чему научили меня мои
учителя; но им не стоило ни времени, ни труда опровергнуть все это очень