"Вернер Бергенгрюен. Два гренадера " - читать интересную книгу автора

отстегнул ремни - и Шубкель во весь рост грянулся на снег, точно подрубленное
дерево, так и не выпустив ружья. Но когда ландграф и гайдук бросились к нему и
начали тормошить, их пальцы ощутили пустой мундир, из которого высыпалась
горстка пепла.
За мостом лежала деревня. Ландграф велел гайдуку сбегать туда и привести
священника, а сам повалился в сани, и зубы у него стучали от ужаса. Наконец он
овладел собой настолько, что смог вытащить из кармана "Инструкцию касательно
поведения при малом княжеском выезде", и погрузился в спасительное чтение. Это
его немного успокоило, хотя ни в одном из тридцати двух параграфов не было
предусмотрено действий на подобный случай.
Между тем гайдук воротился с пастором - рослым здоровяком лет тридцати, у
которого не было даже времени надеть парик и сутану. Ландграф потребовал
объяснений.
- Как человек ученый, вы должны в этом разбираться, - заявил он, указывая
на
пустой мундир - все, что осталось от Шубкеля, гренадера первой роты.
Увы, под гневным взглядом ландграфа пастор повесил голову, будто сивая лошадь
перед кузницей. Бледный и растерянный, он пробормотал что-то о возможном
оптическом обмане и кознях злого духа, а затем добавил, что с потерпевшим
могла приключиться неизвестная смертельная болезнь.
Ландграф кивнул головой. Именно так - неизвестная болезнь. Умер на посту, как
и подобает бравому солдату. Подумав немного, он сказал гайдуку:
- Вот что: поезжай в Пирмасенс за новой тростью и караульным, а я пока
останусь в деревне... Нет, постой-ка! Лучше сделаем по-другому. Господин
пастор, пожалуйте сюда! Фигура у вас подходящая, так что надевайте мундир
мертвеца, берите ружье и полезайте на запятки. Будете гренадером!
Пастор бухнулся на колени, прося пожалеть его жену и детишек, плакался о своем
долге перед прихожанами. Однако ландграф был непреклонен: нечего такому
молодцу зазря пропадать в попах - крестить да венчать и горбун сможет.
Между тем Хайнрих Шубкель вернулся в родную деревню, и поскольку ландграф не
имел в Кнодене никакой власти, зажил спокойно на своем подворье. С годами
Шубкель женился, обзавелся ребятишками. Теперь он пользовался своим умением
лишь для крестьянских надобностей и, всякий раз, заколов свинью, отвозил
несколько колбас в Штирбах, матери Йонаса, прося переслать их в Пирмасенс сыну
и, при случае, передать привет из Кнодена.
И вот однажды, в послеобеденную пору - а было это на второй день Рождества
- в
дверь его постучали, и когда Шубкель отворил, на пороге стоял капрал Йонас.
Приятели сердечно обнялись. Шубкель угощал гостя яблочным сидром и сливовицей,
копченым мясом и омлетом, а его жена и дети дивились яркому мундиру с
надраенными до блеска пуговицами. Йонас рассказал, что за верную службу
получил отпуск на несколько недель, впервые за много лет побывал в родном
Штирбахе, а теперь вот решил навестить старинного друга. Он описывал всякие
мелкие происшествия из жизни полка - вроде того, что ландграф недавно произвел
пастора в ефрейторы или сочинил свой пятисотый военный марш, который церковные
органы должны теперь играть по воскресеньям - однако робел затронуть
достопамятную поездку Шубкеля и его побег. Шубкель заметил, что приятель его
подавлен, глядит прямо перед собой, а говорит бессвязно и быстро, чего прежде
с ним не бывало.
Улучив минуту, когда хозяйка и дети вышли, Йонас вздохнул и сказал: