"Петер Берглар. Меттерних (Кучер европы - лекарь революции) " - читать интересную книгу автора

октябре. Пусть непрямо, но Наполеон помог своему великому противнику занять
позицию, с которой последний мог повлиять на его судьбу. Но когда мы назвали
эту главу "Главная встреча", то имели в виду ее обоюдное судьбоносное
значение. Насколько это осознавали участники встречи, остается под вопросом;
достаточно того, что это понимаем мы. С точки зрения французского императора
Меттерних парижских лет был умным, тонко чувствующим нюансы дипломатом, в
какой-то степени живым промежуточным пунктом для него, властителя Европы, в
вопросах обмена информацией и финансирования Вены; и для первого, и для
второго Меттерних был только "транзитом", только рецептором или
распределителем, а не инициатором. Неважно, какой оценки заслуживает его
активное участие в политической жизни в период его бытности послом, - главным
было то, что он никоим образом не мог повлиять на решения Наполеона и
французского правительства, что он оказался в изоляции и, когда началась
война, так же незаметно отбыл с Сены, как три года назад туда прибыл. Наполеон
мог видеть в австрийском посланнике второстепенную фигуру большой политики; в
1813 году на тех знаменитых переговорах в Дрездене все было иначе. Теперь
перед ним стоял авторитетный государственный деятель державы, вступление
которой в войну могло иметь решающее значение. Запись разговора, который
состоялся 26 июня во дворце Марколини, передана Меттернихом в "Архив";
независимо от необходимых сокращений, которые были проведены, она заслуживает
величайшего внимания.
Он показывает Наполеона в состоянии слабости, попавшего в сети, которые
раскинули вокруг него множество мелких и небольших противников, но прежде
всего запутавшегося в себе самом, в закономерностях своего взлета и условиях
своего господства. "Ваши властители, - так набросился император на министра, -
рожденные на троне, могут двадцать раз позволить разбить себя и все же опять и
опять возвращаться в свои резиденции, но я этого не могу, я, сын удачи! Моя
власть ни на день не переживет тот момент, когда я перестану быть сильным и
внушать страх". Были ли слова такими или другими, их смысл - чистая правда. То
же относится к реплике Меттерниха на замечание Наполеона, что он не может и не
будет заключать мир, поскольку выиграл две битвы (при Гросгершене 2 мая и при
Баутцене 21 мая): "Судя по всему тому, что Ваше Величество мне только что
сказали, я вижу доказательство невозможности взаимопонимания между Вашим
Величеством и Европой. Ваши мирные договоры были всегда только перемириями. И
неудачи, и успехи толкают Вас к войне. Сейчас такой момент, когда Вы и Европа
бросили друг другу вызов; и Вы, и Европа примете его, но в борьбе будет
побеждена не Европа!" Точно неизвестно, действительно ли император, после того
как Меттерних назвал его армию своего рода последним призывом, армией детей
("он побледнел, и его черты исказились"), "швырнул шляпу в угол комнаты" и
закричал: "Я вырос на поле боя, и такой человек, как я, мало беспокоится о
жизни миллиона людей!", но и этой сцене присуща внутренняя правда. Самого себя
Меттерних, когда много лет спустя писал свои заметки, стилизовал под, так
сказать, "глас судьбы", который возвещает завоевателю его жребий - причем
весьма элегантный и остроумный "глас": "Я оставался совершенно спокоен, оперся
об угол подставки между окнами и сказал, глубоко тронутый услышанным:
..давайте откроем двери, и пусть Ваши слова прозвучат от одного конца Франции
до другого. Дело, которое я представляю, от этого не пострадает"". Это уход
античного прорицателя, который мемуарист изображает для потомков: "Вы
растеряны, сир, - живо вскричал я, - у меня было предчувствие этого, когда я
шел сюда; теперь у меня есть уверенность". А маршалу Бертье, который провожал