"Андраш Беркеши. Перстень с печаткой (Авт.сб. "Перстень с печаткой") (про шпионов)" - читать интересную книгу автора

Эрне Кара вышел из тюрьмы осенью пятьдесят четвертого года. Узнав об
этом, Кальман немедленно позвонил Домбаи, и они вместе поехали к своему
старому другу. Кара очень похудел и стал немногословен.
Когда Домбаи, не удержавшись, принялся ругать некоторых руководителей
партии, Кара остановил его.
- Все это правильно, но какой толк от твоей руготни? Очень скоро все
станет на свои места.
Он поблагодарил друзей за то, что в свое время они не дали против него
никаких показаний.
- Это очень честно с вашей стороны, ребята. Вы и понятия не имеете,
насколько мне это было приятно и что это значило для меня. - Узнав, что
Шани учится в институте, Кара очень обрадовался.
Затем они остались вдвоем с Кальманом: Домбаи нужно было в институт.
Эрне обнял Кальмана.
- Ты не представляешь, Кальман, как я рад за тебя. Я вижу, ты на
правильном пути. Женился?
- Боюсь, что я уже никогда не женюсь.
- Не интересуют женщины?
- В какой-то мере интересуют, но до сих пор я не встретил ни одной,
которая заставила бы меня забыть Марианну.
Кальман действительно ни в кого не был влюблен. Зато в дни мятежа
пятьдесят шестого года, к своему ужасу, он заметил, что в него
влюбилась... Юдит Форбат, племянница профессора Калди, которой к этому
времени исполнилось шестнадцать.
Когда в городе начались бои, Кальман тотчас же поспешил в дом Калди.
Старый профессор очень обрадовался его приходу, а Юдит еще больше. Форбаты
были в это время в Париже, куда они уехали еще до начала мятежа. Форбат
устраивал выставку своих картин в одном из парижских салонов.
Юдит росла хорошенькой, рано созревшей как физически, так и духовно
девушкой. Форбаты воспитывали ее в духе полной свободы, и она была
посвящена во все тайны жизни. Дядя же обращался с ней как с равной. Калди,
как когда-то и Марианне, привил Юдит любовь к литературе и
изобразительному искусству. По утрам в воскресные дни она часто ходила с
Кальманом на выставки. Кальман чувствовал, что Юдит привязана к нему,
однако не думал о чем-либо серьезном и считал, что привязанность эта чисто
родственная. Однако в этот день, войдя в ее комнату и увидев, как Юдит,
словно обезумев, бросилась к нему на шею, обняла и принялась целовать, он
перепугался. Сжал ее голову в ладонях и изумленно уставился на нее.
За окнами громыхал бой: автоматные очереди рвали на куски покрывало
тишины, дребезжали стекла.
- Что с тобой, Юдит?
Девушка ничего не ответила. Видя изумление на лице Кальмана, она
опустила голову, повернулась и молча вышла из комнаты.
Шли дни. Кальман становился все нервознее, потому что из города
приходили слухи одни страшнее другого. Телефон не работал, поэтому Кальман
не знал, что с друзьями, и он со все возраставшим беспокойством думал о
Домбаи и Каре. Услышав от одного из соседей, что в городе ловят и вешают
коммунистов, Кальман уже буквально не находил себе места.
Однажды во время обеда он сказал Калди:
- Господин профессор, мне нужно в Пешт.