"Исайя Берлин. Два понимания свободы " - читать интересную книгу автора

максимы. Практический компромисс найти надо.
Философы, оптимистически смотревшие на человеческую природу и верившие,
что можно достигнуть гармонии интересов - Локк, Адам Смит, а порою и
Милль, - полагали, что социальная гармония и прогресс совместимы с широкой
сферой частной жизни, границы которой не вправе преступать ни государство,
ни еще какая-либо власть. Гоббс и те, кто с ним соглашался, особенно
консервативные и реакционные мыслители, доказывали, что люди уничтожили бы
друг друга и общество превратилось бы в дикий лес, если бы не сдерживающие
прочные защитные механизмы; соответственно Гоббс требовал расширить сферу
централизованного контроля и сузить сферу частной жизни. Но и те и другие
были согласны с тем, что какая-то доля человеческого существования должна
быть независима от социального контроля. Вторжение в нее, даже и небольшое,
означает деспотию. Бенжамен Констан, самый красноречивый защитник свободы и
личной независимости, не забывавший о якобинской диктатуре, говорил, что от
произвольного вторжения должны быть защищены по самой меньшей мере религия,
свобода слова и собственность. Джефферсон, Берк, Пейн, Милль составляли
разные перечни индивидуальных свобод, но доводы их в пользу ограничения
власти были, по сути, одинаковыми: мы должны сберечь минимальную область
свободы, если не хотим, чтобы "природа наша деградировала, а там - и сошла
на нет"9. Нельзя оставаться абсолютно свободными, от какой-то части свободы
отказаться надо, чтобы сохранить остальную; но полный отказ ведет к
самоуничтожению. Каким должен быть необходимый минимум? Таким, что отказ от
него посягает на самую сущность человеческой природы. А какова эта сущность?
Каковы нормы, из нее вытекающие? Это было и, возможно, всегда будет
предметом бесконечных споров. Но какими бы ни были принципы, на основе
которых определяется сфера невмешательства, будь то естественный закон,
естественное право, полезность, категорический императив, священность
общественного договора или какая-нибудь иная доктрина, с помощью которой
люди пытались прояснить и оправдать свои убеждения, свобода в этом контексте
означает свободу от, отсутствие вмешательства в пределах по-разному
определяемых, но всегда различимых границ. "Единственная свобода,
заслуживающая этого имени, - это свобода следовать своей собственной пользе
своим собственным путем", - писал самый знаменитый из защитников свободы10.
Если это так, можно ли вообще оправдать принуждение? Милль не сомневался,
что можно. Поскольку справедливость требует, чтобы каждый располагал
минимумом свободы, все должны удерживаться, если надо - насильственно, от
посягательств на чужую свободу. Предотвращать такие коллизии и должен закон;
роль государства сводится к тому,

9 Constant. Principes de politique. Chapter 1. P. 275// Constant
Benjamin. De la liberte chez les modernes: ecrits politiques/Ed. Marcel
Gauchet. Paris, 1980.
10 Mill J.S. On Liberty. Chapter I. P. 226 // Collected Works of John
Stuart Mill / Ed.J.M. Robson. Toronto; London, 1981. Vol. 18.

что Лассаль презрительно именовал функцией ночного сторожа или
полицейского, регулирующего уличное движение. Что же делало для Милля столь
священной свободу личности? В своем знаменитом трактате он пишет, что, пока
индивидууму не позволено жить, как он хочет, "в том, что касается только его
самого"11, цивилизация не может двигаться вперед. Без свободного рынка идей