"Исайя Берлин. Два понимания свободы " - читать интересную книгу автора

добродетели, природе и реальности, это слово настолько рыхло, что подлежит
любой интерпретации. Я не собираюсь обсуждать его историю или двести с
лишним его значений, которые насчитывают историки идей. Я предлагаю
рассмотреть только два значения, но центральных, имеющих большую историю и,
осмелюсь предположить, еще большее будущее. Первое из этих значений или
смыслов, которое, следуя множеству прецедентов, я называю "негативным",
содержится в ответе на вопрос: "Велико ли пространство, в рамках которого
человек или группа людей может делать что угодно или быть таким, каким хочет
быть?" Второй смысл, называемый мною "позитивным", возникает в ответе на
вопрос: "Где источник давления или вмешательства, которое заставит кого-то
делать то, а не это или быть таким, а не другим?" Вопросы эти различны, хотя
ответы на них могут частично совпадать.

Понятие негативной свободы
Обычно можно сказать, что я свободен в той степени, в какой ни один
человек или никакие люди не вмешиваются в то, что я делаю. В этом смысле
политическая свобода - это всего лишь пространство, в котором я могу без
помех предаваться своим занятиям. Если другие не дают мне сделать то, что
без них я сделал бы, я несвободен; а если пространство сужают до минимума,
можно сказать, что я подвергся принуждению или даже порабощению. Однако
термин "принуждение" покрывает далеко не все виды неспособности к действию.
Если я говорю, что не могу прыгнуть вверх больше, чем на метр, или не могу
читать, потому что ослеп, или не могу понять темные места у Гегеля, то
нелепо говорить, что меня принудили или поработили. Принуждение
предполагает сознательное вмешательство других людей в ту область, где я
без такого вмешательства совершил бы какое-то действие. Вы лишены
политической свободы только в том случае, когда достижению какой-либо цели
мешают люди3. Обыкновенную неспособность достичь цели нельзя называть
отсутствием политической свободы4. Это хорошо видно при употреблении таких
вполне убедительных выражений, как "экономическая свобода" и
противоположное ей "экономическое рабство". Если человек слишком беден,
чтобы позволить себе нечто, не запрещенное законом, - купить хлеба,
объехать мир или обратиться в суд, - он так же несвободен, как если бы его
ограничивал закон. Если бы бедность была болезнью, не позволяющей сделать
все это, как хромота не позволяет бегать, она, естественно, не попадала бы
под определение несвободы, тем более - политической. Если же я полагаю, что
не могу что-то получить из-за того, что какие-то люди так устроили и у них
достаточно для этого денег, я вправе считать себя жертвой принуждения или
порабощения. Другими словами, это употребление термина зависит от
определенной социально-экономической теории о причинах моей бедности и
немощи. Если они порождены отсутствием ум-

3 Разумеется, я не говорю, что верна обратная формула.
4 Об этом ясно сказано у Гельвеция: "Свободный человек это человек, не
закованный в оковы, не заточенный в темнице, не запуганный, подобно рабу,
страхом перед наказанием". ственных или физических способностей, я могу
говорить о лишении свободы, только вооружившись соответствующей теорией5.
Если к тому же я убежден, что в нужде меня держит особое социальное
устройство, которое представляется мне несправедливым или нечестным, я
говорю об экономическом угнетении и порабощении. Руссо полагал, что естество