"Джулиана Берлингуэр. Серебряная рука " - читать интересную книгу автора

жителей. Там полыхает настоящее пламя, красные языки его, извиваясь, ползут
от берега в гору, и самый длинный из них уже достиг зарослей кустарника.
Издалека доносятся крики. А вот под горой вспыхивает еще один пожар.
Хорошенько вглядевшись, можно различить и пожар, бушующий чуть в стороне.
Горит по меньшей мере в трех местах. В центре, это совершенно ясно, пылает
сарай со снастями для ловли тунцов.
С башни раздаются выстрелы, но со стороны моря стреляют чаще. Да это же
самое настоящее нападение. Пираты!
Собаки словно взбесились и с громким лаем носятся вокруг овчарни.
Аультину велит им замолкнуть, но испуганные псы больше не слушаются его.
- Вы что, хотите, чтобы они и сюда пришли? Молчать! Молчать!
Мальчик распахивает ворота овчарни и гонит стадо в сторону небольшой
лощины, подальше от моря. Стадо разбредается по кустам, и гнать его вперед
ночью, да еще при адском шуме, который доносится с берега и становится все
громче, - дело непосильное для одного пастушонка. Щенок, не переставая
визжать, путается под ногами, так что Аультину не выдерживает, берет его на
руки и сует себе за пазуху.
Стадо пересекло лощину, и теперь его надо гнать снова вверх, в гору. А
глупые животные не могут идти тихо - блеют, лают, топочут. Белые шкуры
сбившихся в кучу овец, как назло, отчетливо выделяются на фоне кустов и
похожи на большой водопад.
Едкий, удушающий дым добрался уже и сюда, но он не настолько густ,
чтобы под его пеленой можно было укрыться, зато от него дерет в горле.
Напуганные овцы блеют все громче. Собаки вроде опомнились, взялись за свою
работу: кусая и толкая лбами овец, они гонят их вперед, и стадо, словно
расплескавшаяся, вся в завихрениях волна, движется к самой высокой точке
горы. Только бы перевалить за нее; на противоположном склоне среди колючих
кустов ежевики есть большие пещеры, и в них можно спрятаться.
А тут еще напоминает о себе поврежденная нога Аультину, на нее больно
ступать, и мальчик едва ковыляет. Он и овечка с деревянной култышкой
помогают друг другу: когда нога у парнишки подворачивается, он опирается на
овцу, а когда та за что-нибудь цепляется, он освобождает ее деревянную ногу.
Стадо, вместо того чтобы двигаться клином к спасительнице-вершине,
разбредается по склону.
Самая лучшая собака бежит впереди, указывая дорогу, но вдруг ее, прямо
в прыжке, настигает первая раскаленная стрела.
Пираты-берберы опередили их, они обогнули выступ горы, на котором
находится овчарня, рассыпались по всему склону и набрасываются на животных,
обезумевших от огненных стрел, криков, свиста арканов, которыми им
захлестывают шею.
Глупые кролики почему-то повыскакивали из своих нор и стоят,
ослепленные летающими огнями: из каждого десятка стрел по меньшей мере три -
с горящим оперением.
Если бы у Аультину была нора, как у кроликов, он, увидев, что стадо
окончательно потеряно, забился бы в нее, но на этом склоне нет никаких
укрытий, а кусты, исхлестанные трамонтаной*, слишком редки. Остался
единственный выход: слева над берегом нависла высоченная скала, склоны
которой поросли жидкими кустиками можжевельника и целыми подушками плотной и
колючей травы - они не боятся огня и могут служить опорой. Аультину подходит
к краю обрыва и, покрепче прижав щенка к груди, кувырком скатывается вниз.