"Стивен Бернс. Прокатимся по Вивальди " - читать интересную книгу автора

в период, когда классика почиталась абсолютной ценностью, то я сделался
одной из ярчайших музыкальных звезд.
Родные, распознавшие мой талант едва ли не с пеленок, всегда видели во
мне лишь источник семейного благосостояния, и детство мое не могло бы стать
чудовищней, вздумай меня воспитывать тигровые акулы. В четырнадцать лет я
был издерганным, переутомленным, выжженным изнутри неврастеником, подсевшим
на иглу, в семнадцать - безнадежной развалиной... И все это, разумеется, под
неусыпным надзором жадной до скандалов прессы, неустанно снабжающей публику
подробностями моего стремительного взлета и последующего позорного падения!
Когда мне исполнился двадцать один год, некий меломан, служивший
охранником в окружной тюрьме штата Алабама, где я мотал срок за
бродяжничество и распространение наркотиков, опознал во мне того самого
Шломо Кесселя. Пытаясь хоть как-нибудь мне помочь, сей добрый человек
невольно привлек внимание ВЗДС, которая постоянно ищет таланты, попавшие в
беду.
Юристы ВЗДС добились моего освобождения под поручительство и подвергли
меня принудительной дезинтоксикации: процесс этот, на мой взгляд, ужасно
напоминает выкручивание большой грязной тряпки, которой вытирали пол в
аптеке, сильно пострадавшей от землетрясения. Едва я пришел в себя, один из
моих адвокатов провел меня через правильную процедуру банкротства (в
противовес той неправильной, что я устроил себе сам), а затем объяснил, что,
согласившись принять услуги ВЗДС, я тем самым добровольно завербовался на
минимальный трехгодичный срок культуртрегера.
Когда мы играли на Ск'ррл, мне уже стукнуло тридцать пять. Считайте
сами.
Так вот, находясь в полном одиночестве на космическом корабле, я
счастлив от одной лишь мысли о том, что этот корабль пребывает в сотнях или
даже тысячах световых лет от всех земных масс-медиа, моей былой славы и
моего собственного семейства, каковое, несомненно, приложит массу усилий,
чтобы заново обратить меня в источник безбедного существования... если я
когда-нибудь вернусь.

Рюб и Майра прибыли после полудня. На пухлых губах Рюба играла
довольная, нагловатая усмешка, и он сразу же отправился к себе в каюту
выспаться. Отсутствие уединения, то бишь стен, его явно не смутило. По
правде говоря, не представляю, что бы вообще могло его смутить.
Мы же с Майрой отправились на камбуз попить чаю с бисквитами (еще один
из наших маленьких ритуалов), поскольку она считала святым долгом делиться
со мной впечатлениями от новой планеты: должен же я хотя бы представлять,
где нахожусь! На сей раз у нее был чересчур серьезный, задумчивый вид, и я
ощутил смутное беспокойство.
- Ну как? - спросил я, разливая чай. - Так ли все ужасно, как уверяет
Дорк?
- Нет, - сказала она через секунду, обдумав ответ. - Дорк говорит, что
ск'ррли дикари, но это не так. По крайней мере, не в том смысле, какой он
вкладывает в это слово. Они просто очень примитивны и абсолютно
бесхитростны.
- Разве такое бывает? - спросил я.
У Майры прелестный голос - мягкое, теплое, бархатистое контральто,
совершенно дисгармонирующее с криптозоидным имиджем, который она столь