"Жорж Бернанос. Новая история Мушетты " - читать интересную книгу автора

прибивает к земле водяным смерчем.
Услышав шум шагов, она не спеша приоткрыла глаза и сразу же разглядела
его: он направлялся к ней, осторожно ступая, будто ночной зверь. Длинный
силуэт, совсем как только что в школе силуэт Мадам, кажется черным на фоне
более светлого неба. Широченные охотничьи штаны, натянутые поверх
вельветовых брюк, свисали, как подол юбки. Мушетта сразу же узнала его по
запаху табака, контрабандного бельгийского табака с фиалковой отдушкой,
иногда он давал этот табак ее отцу в виде спресованного большого брикета
огненного цвета и такого твердого, что приходилось рубить его секачом.
- Смотрите-ка, да это ты! - проговорил он.
Он чуть было не наступил на нее своими огромными сапожищами, от которых
идет удушливый запах сала и перегноя. И тотчас же в лицо ей ударяет луч
электрического фонарика.
- Слишком грязно, чтобы силок ставить, пойду-ка домой.
Мушетта с трудом подымается, не выпуская из рук мокрых чулок и
единственного своего башмака. Все ее тщедушное тельце бьет дрожь.
- Эх, дьявольщина! Да ты, красотка, с холоду, того гляди, помрешь...
Надо же выдумать - в такую непогодь в низину забраться... Да сюда через пять
минут вода дойдет, разрази меня гром. А куда ты, бедолага, второй башмак
подевала?
- По...по...потерялся, мосье Арсен.
- От уж дуреха!.. Из школы, что ли, возвращаешься? С дороги сбилась,
да? С подружками шла? Видать, мозги у тебя куриные, надо прямо сказать.
Он снова направляет на нее луч электрического фонарика. Тщетно Мушетта
пытается натянуть мокрые чулки. Она в самом центре неподвижного светового
пятна, одна нога у нее вытянута, другая поджата; ее словно бы сковало этим
светом, она просто не в силах подняться со своего ложа, хотя ей все-таки
удалось сесть.
- Вернешься к отцу с одним башмаком, береги зад! Помнишь хоть, где ты
его, разиня, посеяла?
Мушетта вскидывает голову, стараясь разглядеть в темноте склоненное над
ней лицо. Присутствие этого парня ничуть ее не тревожит, ведь не
встревожилась бы она, очутись рядом с ней собака или кошка, но, прежде чем
эта мысль успевает сложиться в ее голове, ухо уже улавливает в знакомом
голосе какую-то почти неприметную нотку, трещинку, что ли. И словно ее
поясницу обжег удар бича - она вскакивает на ноги.
- Чего это на тебя нашло? Вдруг ожила! На осиное гнездо, что ли, села?
Ну говори, черт тебя раздери, где башмак потеряла?
Голос становится жестче, повелительней, и Мушетта понимает, что мешкать
нельзя, а то, того гляди, заработаешь парочку хороших подзатыльников. Ну и
ладно! Ни угрозами, ни подзатыльниками не вырвать у нее ни слова, пока не
отпустит нервное напряжение. Она прекрасно может, даже глазом не моргнув,
выслушивать получасовые нотации Мадам, в сущности не слыша их, и вдруг
какой-нибудь жест, какое-нибудь слово, и она уже чувствует, что на нее
накатывает то, что учительница не без удовольствия определяет словом
"припадок", "ваш припадок". "Я, очевидно, оскорбила мадемуазель Мушетту!" И
подруги хохочут. Но отец выражается куда категоричнее. "Не строй свиной
хари!"
Она делает несколько неверных шагов, отступает назад, прислоняется к
стволу сосны, той, что потолще. Тыльной стороной левой руки утирает лоб,