"Жорж Бернанос. Новая история Мушетты " - читать интересную книгу автора

всех сторон раздавался смех, и сразу же лицо Мушетты пряталось под маской
тупости,- так научилась она скрывать свои маленькие радости.
Сейчас Мадам небось уже заметила ее отсутствие, ну и пускай! Через
минуту Мушетту ждет самое большое ее удовольствие, такое же жалкое и
дикарское, как она сама, удовольствие сродни ей самой. Через минуту дверь,
вырисовывающаяся черным прямоугольником на фоне стены, вечно закрытая,
распахнется и извергнет из себя на дорогу с единым пронзительным визгом
наконец-то получивших свободу девочек, глухих к последним призывам Мадам, к
бесполезному теперь хлопанью в ладоши. И вот, притаившись за изгородью,
удерживая дыхание, чувствуя, как в сердце нарастает сладостный страх,
Мушетта из своего укрытия будет исподтишка следить за щебечущей стайкой,
хотя лиц уже не разглядеть из-за сгущающихся сумерек, и только голоса
раздаются во мраке, теперь уж различаешь каждый не по знакомому, а по новому
их звучанию.
Даже привычка не притупляет маленькие радости Мушетты, не притупила и
эту - напротив, с каждым разом становится все интереснее. Открыла она для
себя этот секрет, впрочем, совсем случайно, как случайно в темных прогалинах
по колеям обнаруживает сотни чудесных вещей, которых никто не видит и
которые валяются там годами.
В иные дни, в ее плохие дни (так по крайней мере называет их Мадам),
как только зазвонят к последней перемене, которую полагается проводить в
школьном дворике, скупо освещенном единственным газовым рожком, ее
охватывает непреодолимое искушение перелезть через изгородь и бежать в
темноте куда глаза глядят. Раньше она неслась по Обенской дороге, даже не
отваживаясь оглянуться, сопровождаемая грозным стуком собственных башмаков с
ушками, и останавливалась перевести дух только там, где ответвляется дорога
на Сен-Вааст. Но в один прекрасный день, когда Мадам пришла вдруг фантазия
перенести урок сольфеджио на завтра, девочки гурьбой вывалились из школы
одновременно с Мушеттой и направились в ту же сторону. Пришлось тогда
быстренько вскарабкаться на откос, ползти на животе по траве. В великому ее
удивлению, задохнувшиеся от бега девчонки привычно остановились у первого
поворота поболтать. И нередко случалось даже, что когда уже все девочки
расходились по домам, две какие-нибудь подружки ненадолго задерживались,
поверяя друг другу секреты. Иногда они прислонялись к поросшему травой
откосу. Мушетте стоило только руку протянуть, и она могла бы потрогать их
сбившиеся на сторону пучочки, подвязанные засаленной ленточкой.
Самыми сладостными были именно эти последние минуты. Уже разбредаются
по бесчисленным тропкам их лесного края через пастбища, через ручьи
маленькие группки ее соучениц. Только там подальше, на дороге, еще шепчется
о чем-то парочка неразлучных, а тем временем не видимая никому
наблюдательница с силой прижимает оба кулака к губам, чтобы не чихнуть
часом, потому что от сырой травы насквозь промокли чулки.
Нынче вечером школьницы пронеслись мимо беспорядочной стайкой, скрылись
из виду все вместе, и сомкнувшуюся за ними тишину нарушал лишь еле уловимый
шорох дождевых капель в опавшей листве.
Не помня себя от злости, Мушетта швырнула вслед припоздавшей парочке
целую пригоршню грязи, но комок бесшумно шлепнулся в колею. Девочки даже не
оглянулись. Зря старалась! Где-то у Линьера еще слышен нестройный гул
голосов, но вскоре он переходит в неясное бормотание, временами ему отвечает
удар молота по наковальне, таким же чистым, таким же четким звуком, как тот,