"Учёные сказки" - читать интересную книгу автора (Кривин Феликс Давидович)10. СКАЗКА ПРО БЕЛОГО БЫЧКАУ попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса. Он ее убил. Старая история. Золушка бы сказала: — Так бывает, когда все сводится к куску мяса. — Поп убил собаку? — удивилась бы Царевна Лягушка. — Что вы, этого не может быть! Ведь он же ее любил, правда? И кусок мяса они поделили поровну — так бывает всегда, когда любят… — Сначала любил, а потом убил? — рассмеялся бы царь Горох. — Это ничего, остроумно. А кот, старый ученый кот рассудил бы совсем иначе: — Такова жизнь. В ней можно быть либо попом, либо собакой, либо мясом, которое едят с обеих сторон. Когда мне предлагают одно из трех, я выбираю четвертое. Так сказал бы кот, и я с ним вполне согласен. Довольно с меня этих сказок, у меня есть своя, с лужайкой и деревом, вокруг которого я протаптываю тропинку. И пусть эта тропинка никуда не ведет, зато она никуда не уводит. Рассказать вам сказку про белого бычка? Бычка, правда, нет, но сказка о нем осталась. Я иду по этой сказке, и мне видно, что делается вокруг. Золушка по-прежнему продает волшебные палочки. Она радуется, что люди тянутся к чудесам, но на ее палочки такой спрос не потому, что они волшебные, а потому, что бесплатные. Идет зима, надо запасаться дровами. Я узнаю соседа Горыныча. Он стоит в очереди в самом конце, а рядом с ним… Кто это рядом с ним? Да ведь это же Мальчик-с-пальчик и Царевна Лягушка! Сорока-ворона кашку варила, деток кормила… Как летит время! Еще недавно они были маленькие — и вот уже такие большие. А сосед Горыныч, напротив, как-то поменьше стал. Одни в гору идут, другие под гору. Жизнь это жизнь. В очереди волнение: кто-то обнаружил старушку, которая норовила шмыгнуть без очереди. Сосед Горыныч качает головой, видно, стыдит. Остальные широко раскрывают рты — видно, ругаются. — Да пропустите же ее! — слышу я. — Уважайте старость! Все начинают уважать старость и старуху пропускают без очереди. Она что-то долго возится у прилавка — и вдруг исчезает. Вместо нее выволакивается вязанка палочек, которая тут же рассыпается по земле, обнаруживая за собой старушку — Бабу Ягу. Вот какая старушка хозяйственная: живет в лесу, а ходит сюда за дровами. Сейчас она рассыпала свою вязанку и принимается считать, складывая палочку к палочке. Раз, два, три, четыре, пять… Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает. Прямо в зайчика стреляет. Охотник стреляет. Зайчик умирает. Я протаптываю свою тропинку: раз, два, три, четыре, пять… Подходит очередь соседа Горыныча. Он берет две палочки и тут же вручает их Мальчику-с-пальчику и Царевне Лягушке. Эти двое целуют Горыныча, потом целуют друг друга и обмениваются палочками. Так вот оно что! Значит, Мальчик-с-пальчик все-таки женился на Царевне Лягушке… Выходит, он не зря послал ей тогда стрелу. Нет, конечно, тогда он еще ничего не думал, но — жизнь есть жизнь, вырастают дети и смотрят на все другими глазами. Дождалась Лягушка своего царевича. Думала, он из-за моря придет, а он тут же сидел, на соседней парте. Интересно, как они там решили свою задачу: 1 волк + 7 козлят = Сколько они тогда спорили из-за этой задачи, а теперь не спорят, значит, все же решили, нашли верный ответ. Баба Яга сосчитала палочки, связала их и тут же исчезла за этой вязанкой. Вязанка двинулась, но, кажется, не в ту сторону: вместо того, чтоб удаляться, она стала приближаться ко мне. Терем-теремок, кто в тереме живет? Я здесь живу. Заходите, гостями будете. — Ты гляди, — удивляется Баба Яга. — Никак я заблудилась? — Это бывает, — говорю я. — Я и сам заблудился, полсвета обблудил, пока домой попал. — В жизни оно — знаете как, — вздыхает Баба Яга, усаживаясь на вязанку. — В жизни как в жизни, — согласно киваю я. Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка. Я протаптываю свою тропинку и разговариваю с Бабой Ягой. — Ходишь? — Хожу. — Ты бы ко мне зашел, если ходишь. Я тут рядом, в лесу. Я объясняю, что мне некогда, что мне надо ходить по кругу. Туда идти, потом обратно, потом опять туда. Потому что повторение — это мать учения. — Я и сама мать, я понимаю, — вздыхает Баба Яга. — Только трудное наше дело, материнское. Дети-то нынче знаешь какие пошли? Баба Яга рассказывает о своих детях. Уехали они от нее и даже писем не пишут. — Ничего, я еще до них доберусь, — говорит Баба Яга. — Я с них шкуру спущу, с окаянных. Пусть знают, что мать — это мать… Мать — это мать. Действительно, лучше не скажешь. — Мне-то самой много ли надо? Все ведь для них, иродов, чтоб им свету божьего не видать, чтоб им подавиться собственными костями! Ладушки, ладушки, где были? У бабушки… Пусть поговорит старушка, пусть поговорит. Видно, не с кем ей горем своим поделиться. — Ты бы все же ко мне зашел, а? Посидели б, попили чайку. Я б тебе все как есть рассказала… — Да нет, я уж лучше здесь, у себя дома. Все-таки у себя — это у себя. — Что правда, то правда. Она встает и скрывается за своей вязанкой. — Ну ладно, пойду и я к себе. У меня еще изба не метена, ступа не чищена… Я протаптываю свою тропинку. Я иду по своим следам — в одну сторону, потом в другую, и этому не видно конца. Шаг. Остановка. Еще шаг. Остановка. Жили-были три солдата. Вот и сказочка начата. Жили-были три павлина. Вот и сказки половина. Жили-были три гуся. Вот и сказочка вам… вся? Как бы не так: я поворачиваюсь и иду в обратную сторону. Рассказать вам сказку про белого бычка? |
||
|