Григорий КОШЕЧКИН НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Занимался рассвет. Сквозь листву деревьев, окружавших здание управления внутренних дел, кое-где начинали проглядывать пятна сереющего неба. Неожиданно на подоконнике за шторой включился динамик:

— Следователь Максимов, инспектор уголовного розыска Сошников, эксперт-криминалист Платов, проводник служебной собаки Губин, срочно на выезд.

Послышалось хлопанье дверей. Следователь резко поднялся, глянул на часы — четыре сорок шесть, сдернул с вешалки плащ, подхватил следственный портфель и, надев фуражку, заспешил в зал ответственного дежурного. В затемненном коридоре его догнал Володя Сошников. Дальше они вместе почти бежали. Вслед за ними в оперативном зале появился с увесистым служебным чемоданом Платов, возле дверей он близоруко сощурился под стеклами очков и вопросительно уставился на дежурного. Майор Воронов на секунду оторвался от микрофона селектора, жестом показал в сторону стоявших вдоль стены стульев и опять продолжал передачу.

Закончив передачу, ответственный дежурный поставил микрофон на пульт с тревожно мигавшими красными глазками сигнальных лампочек. Его рука быстро забегала по блокноту.

— Владимир Сергеевич, от кого поступило первое сообщение? — поинтересовался Максимов.

— От сторожа с соседнего склада. Он, видимо, единственный свидетель. Там зона отдыха и в лесу остатки деревни, домов шесть. Ждут сноса…

— М-да, не густо, — отозвался Сошников.

Воронов не оставил его реплику без внимания. Вырвав листок из блокнота, он протянул его оперативнику.

— Держи, тезка, адрес этой конторы. Хоть разбейся, а дай что-нибудь погуще. Начальник уголовного розыска района уже на месте. Ждет вас… Михаил Иванович, — Воронов взялся за радиотрубку заверещавшей «пальмы», — прошу быть на связи. Мой позывной «Сосна».

Максимов взял под козырек. Вся группа торопливо пошла к выходу.

Дробно громыхнули дверцы. Неуклюжий «уазик», накренившись на повороте, выехал со двора управления и, набирая скорость, помчался по улицам замершего в предрассветной дымке города, окатываемый каскадами красно-голубых искр вращавшихся маячков. Началась городская окраина. Автомобиль проскочил вдоль длинной заводской ограды, выехал к дамбе, перегородившей водохранилище. Хорошая дорога сменилась разбитым асфальтом. Пришлось снижать скорость. Вскоре в серой пелене возникли деревянные покосившиеся домишки. Поворачивая прожектор-искатель, Сошников осветил табличку на углу ближайшего дома. «Ул. Заозерная». Где-то здесь. Внезапно впереди показались люди. Они размахивали руками, показывая в сторону трехэтажного корпуса за решетчатым бетонным забором. Дом 67. Водитель вырулил на площадку перед ним и затормозил возле подъезда. Среди встречавших Максимов узнал капитана Сазонова, начальника отдела районного уголовного розыска. Всегда невозмутимый, сейчас он был заметно взволнован.

— Здравствуй, Михаил Иванович, — капитан невесело улыбнулся, — давненько такого не было. — Следя хмурым взглядом за выпрыгивающими из машины Сошниковым и Платовым, он продолжил: — Вкратце что произошло… Зарплату всегда привозили в трест. А тут из-за ремонта решили выдать на местах. Деньги получили все рабочие, кроме одной механизированной колонны, оставшейся для выполнения срочных работ на комбинате. Это человек около двухсот. Завтра у них, вернее уже сегодня, пуск первой очереди. Видят, рабочих нет — решили выдать утром после ночной смены. Я вызвал кассиршу, благо живет в трех остановках, спросил, почему остатки денег не отвезли в центральную кассу? Ведь у нее помещение даже не оборудовано охранной сигнализацией. Думала, говорит, один раз не страшно. Понадеялась на Тихова, сторожа. А старик, видно, сидел-сидел да и пошел к соседу, караулит тарный склад за забором…

— Когда они заметили преступников? — перебил Сазонова Сошников.

Капитан насупился.

— Пойдем у него спросим.

В дежурке, кроме женщины неопределенных лет, кассирши, находился высокий старик в новой телогрейке и яловых сапогах.

— Платон Фомич, расскажи, — у Сазонова аж глаза сузились от подступившей злости, — …как с Тиховым проворонили… Эх, сторожа!

— Дмитрий Сергеевич, кабы все знато, а то ведь…

— «Знато, знато»! — сорвался Сазонов. — Вы для того и поставлены… добро охранять, а его нелегкая к тебе понесла. Что он у тебя забыл?

— Да мы всего минут пять поговорили да в обрат к нему подались… Еще к дежурке не подошли, вдруг будто звякнуло. Ионыч прислушался, а потом подхватился и к тракторам. Вижу, от дома тень мелькнула к дыре в заборе, а за ней парень бежит с чемоданом, в кожаной куртке, здоровый… с них ростом. — Фомич ткнул пальцем в сторону Сошникова. — Ионыч кричать, а из-за угла как жахнут, он и ковырнулся. Я тоже упал. Лежу рядом, кличу его. Слышу, хрипит он. Ну, думаю, дело неладно. Вскочил и к себе побег, скорей звонить, к телефону. Потом «скорая». Когда забирали, Ионыч еще жив был.

— Платон Фомич правильно говорит, — сумрачно поддержал Сазонов старика. — В траве, недалеко от тропинки, гильза лежит, судя по размеру, от пистолета Макарова.

— Какая сумма находилась в кассе? — поинтересовался Максимов у кассирши.

Женщина вздрогнула.

— Подумать страшно. Вчера закрыла, — всхлипнула она, — сорок восемь тысяч триста рублей. Ой! Что же теперь будет? — Из ее груди вырвался жалобный стон. — А может, они не взяли денег? — умоляюще обратилась она к Максимову, угадав в нем старшего среди других сотрудников. — Ведь два года назад забрался один… тоже за деньгами, да только дверь у сейфа ободрал.

Сазонов досадно поморщился.

— Деньги следовало сдать в трест, тогда бы и гадать не пришлось, ковырнули сейф или нет.

— Товарищ капитан, — обратился к Сазонову Сошников, — в комнате кассира вы были?

— Нет. Дошел до дверей, вижу, сейф взломан. Решил вас ждать.

В разговор вмешался Тарас Макарович Платов:

— Место проникновения преступников в здание установлено?

— Да. Влезли через окно раздевалки на первом этаже.

— Ну что ж, начнем осмотр? — Максимов приготовил планшет. — Ты, Володя, постарайся найти свидетелей да попробуй установить номера похищенных денежных купюр.

Сазонов оказался прав. С торца здания, обращенного к лесу, чернело пустотой выбитое окно. Судя по всему, преступники через него и ушли. Остальные окна и двери были целы. Зажав в кулаке собранный кольцами поводок, Федя подвел Расулу к разбитому окну.

— След, след! — тихо произнес он.

Овчарка сделала попытку положить лапы на подоконник, но, подчиняясь хозяину, стала обнюхивать лежавшие на земле осколки. Внезапно собака ощетинилась и, не поднимая морды, рванулась вдоль стены. Натянувшийся повод увлек Губина за собой. Следом бросились еще двое сотрудников. Расула обогнула дом, плавными прыжками пересекла двор и выскочила в дыру в заборе. Осмотр начали от окна в раздевалке. Платов дотошно, с лупой в руках, обследовал каждый осколок. Наконец эксперт поднялся с корточек.

— Я полагаю, — словно процеживая слова, произнес он и посмотрел на Максимова, — стекло выдавливалось ладонью или плечом. На осколках ни одного папиллярного узора.

На втором этаже сразу бросилась в глаза приоткрытая дверь кассы. На косяке виднелась глубокая вдавленная борозда, оставленная ломиком. Из расщепленной дверной обвязки торчали два врезных замка с покореженными массивными ригелями. Максимов осторожно мыском ботинка толкнул дверь. Кассирша через его плечо заглянула в комнату.

Повсюду валялись обгоревшие кассовые книги, бланки и ордера строгой отчетности, а двойная дверь сейфа зияла отверстием.

Максимов узнал стальной уникум. Давно ему не приходилось встречаться с подобными шедеврами. Перед ним был сейф, изготовленный еще в конце прошлого века, со сложным скрытым замком с секретом. Таких сейфов сейчас остались единицы. Литой ажурный рисунок стальной двери содержал сотни переплетающихся элементов в виде античных женских головок и замысловатых цветков, один из которых служил кнопкой контрольного замка. Не нажав ее, невозможно узнать, где находится замочная скважина. Не утруждая себя ее поисками, преступники прожгли переднюю стенку двери, а внутреннюю стенку вырезали автогеном, а частью высверлили, припорошив все вокруг глинистым заполнителем полых пазух.

Обследовав стенки сейфа, Тарас Макарович обратился к кассирше, сидевшей возле двери:

— Будьте добры, покажите ваши ладошки.

Взяв сначала одну руку, потом другую, эксперт как хиромант внимательно разглядывал ладони, тер подушечки пальцев, близко, словно обнюхивал, поднося их к лицу.

— Михаил Иванович, пальцевых следов посторонних я не нашел, — произнес Тарас Макарович, отпуская руки кассирши.

Натренированным взглядом Максимов изучал разрез на двери сейфа и вскоре обнаружил торчавший из металла предмет. Орудуя пассатижами, Платов извлек из отверстия маленький обломок сверла.

Сотрудники вышли во двор.

— Товарищ майор! — услышал следователь. К нему подбежал Губин. — Расула проработала след до кустов у дороги и дальше не повела.

«А не использовался ли автомобиль? — подумал Максимов. — Унести на себе сварочный аппарат, пусть даже портативный, не так-то легко. И потом, с деньгами нужно скрыться до начала поисков. В их проведении сразу после поступления сообщения о налете на кассу они, конечно, не сомневались».

— Ты не обратил внимания на кусты?

— Довольно густые, и в них неширокий проход. Помяты здорово.

— Надо взглянуть, проводи нас.

Разойдясь по сторонам от тропы, все пошли, обшаривая жухлую траву. Паренек, понятой, заметив что-то, наклонился и протянул следователю маленький бумажный комок. Это оказался смятый листок перекидного календаря за 26 декабря 1982 года, перепачканный в солидоле.

— Похоже, в нем были завернуты сверла, — произнес эксперт, разглядывая масляные помарки с налипшими серыми частичками металлической пыли.

Место, куда привела Расула, использовалось для стоянки автомобиля. На земле, среди поломанных веток, слабо просматривалась колея, а около нее, на березовом пне, красноватая притертость. Судя по всему, шофер в темноте наскочил на незамеченный пенек.

Через полчаса появился Володя Сошников. По его виду нетрудно было догадаться, что поиски были безрезультатными.

— В доме шестьдесят три познакомился с Сальковым. В четвертом часу, проходя мимо ворот, он видел типа в белой водолазке и серой кепке и попросил у него прикурить. Тот протянул сигарету, и Сальков заметил на тыльной стороне ладони наколку — эдакая бабочка, а между большим и указательным пальцами имя «Таня» или «Саня». Парень все время стрелял глазами во двор, где ремонтировали бульдозер… Потолковал с рабочими. Некоторые видели, но за своего не признали.

— Автомобили возле управления не появлялись?

— Сальков из машины внимания не обратил, а вот Кондратов, слесарь из мастерской, сам меня разыскал, божится, что в шестнадцать часов за воротами стоял четыреста двенадцатый «Москвич» синего цвета.

— Кто на нем приезжал?

— Не узнал. Про «Москвич» вообще один Кондратов говорит.

— Он шофера или пассажиров мог бы опознать?

— Нет.

— Ну что ж, — Максимов досадливо нахмурился, — будем искать «Москвич», а заодно и автомобиль красного цвета. Другого ничего не остается.

Володя протянул следователю записку с фамилиями и адресами свидетелей.

— Вы двигайте. Я еще побуду, надо кое с кем поговорить.

Вместе с Володей оставался и Сазонов. Ему предстояло доставить развороченный сейф в экспертно-криминалистический отдел. Максимов поднял трубку рации. Следственно-оперативная группа еще не вернулась с выезда, а в отделениях милиции уже приняли информацию «Сосны».

Расставшись с Максимовым, Сошников направился в кабинет к управляющему. Не старый, но уже тронутый сединой, тот сидел за столом, нервно крутя в руках карандаш. Инспектор уголовного розыска представился.

— Колокольцев Игорь Петрович, — ответил, поднявшись, управляющий и, обменявшись вялым рукопожатием, предложил сесть.

Говорили около двух часов. В конце беседы Сошников спросил:

— Кто, по вашему мнению, мог совершить нападение на кассу? Кого вы подозреваете?

— Никого. Со мной работают люди, на которых я боюсь бросить и тень подозрения. Вы только поймите меня правильно. Большинство — это кадровые рабочие, которых я знаю не один год. Есть же и такие, как говорится, у нас без году неделя. Их я знаю недостаточно. Но предположить, что кто-то из них так дерзко украл деньги? — Колокольцев, не соглашаясь, покачал головой. — Не допускаю и мысли, не имею права. Кстати, мне сказали, что в управлении болтался какой-то чужак. Разве он не мог быть грабителем?

Сошников, вспомнив о парне с наколками, насторожился.

— Вам о нем что-нибудь известно?

— Мне нет, а вот мой секретарь его видела. Колокольцев нажал кнопку. В кабинет вошла женщина с лицом, усыпанным веснушками.

— Екатерина Матвеевна, товарищ интересуется тем незнакомцем, о котором вы мне говорили.

— Игорь Петрович, — торопливо выпалила секретарь, — я, как узнала о краже, сразу вспомнила: видела одну темную личность! Постойте… во сколько это было? Ну да, вчера, в четвертом часу, деньги еще не выдавали. Иду за водой, хотела цветы полить. Смотрю, у кассы стоит подозрительный мужчина и озирается. Думаю: «Не к нам ли субподрядчик какой?» Вижу, заметил меня и отвернулся, уткнулся в объявление на стене. «Вы по какому поводу?» — спрашиваю. Отвечает нехотя, будто одолжение делает: «К вам с Южного Урала в командировку приехал». — «Заходите ко мне, — приглашаю его, — я только воды налью». Кувшин подставила под кран, а у самой вертится на уме: странный командированный, заявился без звонка, попробуй такого в гостиницу пристрой. Ведь заранее надо. Иду обратно, а его уж и след простыл. Я к окну, глядь, а он на улице возле ворот топчется…

— Хочу добавить, — перебил секретаршу управляющий, — мы никого не ждали в командировку. Такие вопросы всегда заранее согласовываются. Да и вообще, у нас с Южным Уралом производственных связей нет.

— Вы не вспомните, во что командированный был одет? — поинтересовался Сошников у Екатерины Матвеевны.

— Такой представительный, в коричневом костюме и голубой рубашке с ришелье. В руках портфель. На вид ему лет сорок пять. Да вот в лицо не разглядела, он все норовил отвернуться от меня…

Так в поле зрения милиции попал еще один подозреваемый.

На следующие сутки после нападения, в три часа дня, пошла ориентировка, в которой сообщались номера некоторых купюр, похищенных при разбойном нападении. Управление уголовного розыска требовало установить контроль за поступлением денег от населения во все торговые точки обслуживаемых территорий и проведения инструктажа кассиров и других лиц, занимающихся приемом и инкассацией денежных сумм.

Сразу по возвращении Платов унес вещественные доказательства к себе в экспертно-криминалистический отдел, а Максимов поднялся в дежурную часть управления, к Воронову. Увидев следователя, Владимир Сергеевич поспешно воскликнул:

— Михаил Иванович, тебе пакет из больницы! Хирург пулю прислал. Сторож помещен в реанимацию.

Воронов протянул запечатанный конверт Максимову.

— И еще… — Ответственный дежурный приблизился к пульту, порылся в ворохе лежавших документов и выдернул длинный лист, напоминавший свиток. — Есть подозрение в использовании преступниками машины, угнанной от завода стеклоизделий… Вот она, — нашел он нужную строку, — «Жигули-2101», красного цвета, номер 68–69 РУЭ. Угонщик пока не задержан.

Платов снял очки, помассировал переносицу и, опять поместив их на прежнее место, загадочно посмотрел на следователя.

— Ты знаешь, что обнаружено в масляных пятнах на календарном листке?

— И не догадываюсь, — оторвался от бумаг Максимов.

— Микрочастицы карбида вольфрама не совсем обычной марки: ТЗС.

— Что это такое?

— Незаменимая вещь в литейном производстве.

— Гм, преступники имеют отношение к металлургам?

— Не исключаю. У пекарей карбида вольфрама нет.

— А красная притертость на пне?

— Химики исследования уже заканчивают, — Тарас Макарович похлопал следователя по плечу, — тебе все немедленно подавай.

— Что в этом особенного? — полушуткой ответил Максимов. — Чем быстрей, тем лучше. Что древние римляне рекли по этому поводу? Дающий быстро — дает вдвое. Кстати, Сазонов сейф привез?

— Приволок. Ну и машина, я тебе скажу! — Эксперт восторженно зацокал языком. — Мы еле нашли кнопку секретного замка. Вот сделано! Ладно, на держи.

Оставив заключение экспертизы, Платов вышел из кабинета. Михаил Иванович задумчиво отложил авторучку в сторону. «Еще задача. Где преступники могли подцепить карбид вольфрама? В первую очередь это, конечно, металлургический завод, затем комбинат по изготовлению металлокерамики. На каждом из них многотысячные коллективы. И где-то, в одном из сотен кабинетов, лежал на столе календарь без листка за 26 декабря».

На следующий день, придя в управление, Михаил Иванович встретился с Сошниковым.

— Что показывают свидетели с Заозерной? — спросил следователь оперативника.

— К сожалению, ни Колокольцев, ни его секретарь, да и остальные толком ничего не знают. Но я попробовал полученные от них обрывки информации домыслить, соединить фрагменты, кажущиеся случайными, воедино…

— И что получил?

— Вполне осязаемую картину причастности к преступлению кого-то из своих, монтажников.

— Но это всего лишь твое предположение…

— Оно достаточно веское. Посуди сам, — Сошников пытливо взглянул в лицо следователю. — Распоряжение о выдаче зарплаты по организациям поступило из треста неожиданно для всех в четырнадцать тридцать, через полчаса объявили об этом рабочим. А спустя сорок минут возле монтажного управления и около кассы заметили неизвестных…

— Маленький интервал во времени между принятием решения об изменении места выдачи денег и появлением посторонних, по-твоему, и является признаком причастности кого-то из своих?

— Верно. — Сошников согласно тряхнул чубом и тут же спросил: — Что дала поездка на металлургический завод?

— Главный инженер сообщил, что найденный нами карбид вольфрама, между прочим, в обиходе у них он называется просто вольфрамом, есть только на заводе и применяется при отливке заготовок для буров нефтяников.

Прикрываясь блокнотом от бившего в окно солнца, Сошников поинтересовался:

— Кто к нему имеет доступ?

— Вся литейка, но вход туда по пропускам.

— Сколько работающих в цехе?

— Около восьмисот.

Инспектор от удивления присвистнул.

— Найти одного—двух человек из такого количества?

— Сложно, но другого выхода нет.

Не теряя времени, майор выехал к монтажникам, где Сазонов разыскивал электродрель и обломок сверла, Владимир же направился на металлургический завод.

Литейный цех встретил Сошникова грохотом формовочных машин и гулом мощных вентиляторов. Мостовой кран протащил над головой большую бадью к стоявшим у ворот железнодорожным платформам. Инспектор медленно шел среди сложенных болванок, разыскивая выход на верхние этажи, где находилась администрация.

Начальник цеха его ждал.

— Чем могу служить? — спросил он, — Мне сказали, что вас интересует технология литья стали. Любознательность, так сказать, не по профилю.

Владимир помолчал, раздумывая, как объяснить свой приход, не особенно расшифровывая его цель.

— Видите ли, мы изъяли вольфрам марки ТЗС в месте, не имеющем отношения к вашему заводу.

— Неужели украли? Вот не думал! — изумился он. — Ведь вольфрам применяется только при изготовлении высокопрочных сталей.

— Вы поможете проследить цепочку движения вольфрама к печам?

— Конечно, от самого склада.

— Кроме того, я хотел бы осмотреть все настольные календари, находящиеся в цехе.

Брови начальника цеха удивленно полезли вверх.

— Насколько я разбираюсь в металлургии, календари не имеют никакого отношения к технологии литья стали. Впрочем, если нужно, начните с моего.

Календарь оказался гознаковский, с розовой сеткой. Инспектора такие не интересовали. Пролистав для видимости странички. Сошников опустил его на стол.

Начальник цеха снял с вешалки халат.

— Давайте сначала заглянем в отделы, а затем в конторки мастеров. Их восемь, прямо в цехе.

Сошников согласился. Они обходили помещения одно за другим: планово-диспетчерское и технологическое бюро, кабинеты механика и энергетика цеха, бюро подготовки, зашли в отдел кадров и в бухгалтерию. Вот и в цехе осмотрены почти все календари у мастеров смен. И чем меньше оставалось календарей, тем тщательнее офицер милиции перелистывал каждый новый. Наконец последний в литейном отделении. Не показывая своего разочарования, Сошников вернул его владельцу. Все семьдесят восемь календарей имели листок за 26 декабря.

— Много ли еще календарей на заводе?

Начальник цеха воззрился на Сошникова, посчитав его за шутника.

— Не меньше четырех тысяч, наверняка. В одном заводоуправлении сотни, не считая десятков цехов и вспомогательных служб.

Перспектива проверки этой бумажной махины обескураживала. Успокаивая себя, инспектор решил руководствоваться простейшей логической конструкцией: «Раз имеется листок за 26 декабря 1982 года, значит, должен быть и календарь, в котором он отсутствует». Расставшись с начальником цеха, спешившим на совещание, Сошников в сопровождении мастера литейного отделения побывал у индукционных печей. Затем тот показал шихтовое отделение и в углу шесть металлических бочек с карбидом вольфрама. Четыре из них топорщились вырубленными днищами.

— Где вскрываются бочки?

— Здесь, в процессе приготовления шихты для печей.

— Как они сюда доставляются?

— Железнодорожными платформами со склада.

И Сошников вместе с мастером пошел на склад, видневшийся вдали. В нем оказалось несколько штабелей бочек с уже знакомой маркировкой.

«А не мог ли преступник, имея доступ в шихтовое отделение, воспользоваться складским календарем?» — подумал инспектор и, не откладывая, проверил догадку. Но и здесь его ждала неудача.

На обратном пути в цех Сошников заметил в стороне кирпичный домик.

— Что в нем? — спросил он у мастера.

— Бригада стропальщиков, обслуживают литейку. Пропустив тепловоз, обдавший их запахом разогретой солярки, они направились к ним. Бригадир сидел за столом, разложив перед собой простыни нарядов и заполняя их карандашом.

— Здравствуй, Микалута, принимай гостей, — произнес литейщик.

— Сидайте, — бригадир не торопясь начал сворачивать разложенные пустографки. Под ними Сошников увидел еще один календарь.

— Разрешите? — попросил он Микалуту.

— Пожалуйста, — непонимающе ответил бригадир, — возьмите,

Перелистав его, Владимир быстро отыскал листок за 25 декабря. За ним следовало двадцать седьмое число. Листа за 26 декабря не было. Куда исчез недостающий листок, бригадир не знал.

Пока Сошников составлял протокол изъятия, Микалута рассказал, что грузчики, их четырнадцать человек вместе с ним, круглосуточно в три смены то доставляют к печам шихту, то вывозят готовую продукцию. В ночь на двадцать четвертое августа работали шестеро, остальные отдыхали. Люди в бригаде разные, а так кто чем дышит, разве угадаешь?

В отделе кадров транспортного цеха инспектор ознакомился с трудовыми книжками и личными карточками с фотографиями грузчиков бригады Микалуты.

В комнате, предоставленной администрацией Максимову, появился капитан Сазонов.

— Пока ничего хорошего, — произнес он, подсаживаясь напротив. — Электродрели в комплекте, а сверл — море. В кладовке одного поломанного инструмента несколько ящиков.

— Считаешь поиски пустой затеей?

Сазонов помолчал, полез в карман за сигаретами. И решил?

— Пошарим еще. Может, найдем.

Максимов дождался, когда Екатерина Матвеевна принесет штатное расписание, и приступил к допросам. Час шел за часом. Свидетели, сменяя друг друга, чередой проходили перед Михаилом Ивановичем. Все, как могли, старались помочь следователю, высказывали догадки, не скрывали подозрений. Под вечер к Максимову опять зашел Сазонов. Весь перепачканный в мелу, он устало привалился к подоконнику.

— Не обнаружили, — хмуро выдавил начальник уголовного розыска.

Говорить не хотелось. Каждый понимал: преступники могли выкинуть обломок сверла где угодно, но отсутствие его в мастерской серьезно колебало версию о причастности к разбойному нападению «своего», из монтажного управления.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, в комнату ворвался запыхавшийся сержант, шофер дежурной части УВД.

— Товарищ майор, я за вами! — закричал он возбужденно. — В продовольственном магазине у автовокзала задержали парня, сбывавшего краденые деньги. Опергруппа на месте.

Сердце Максимова радостно екнуло. Сдерживая волнение, он торопливо сложил в портфель документы. Неужели взяли? Не верилось, что преступник, на розыск которого затрачено столько сил, попался так обыденно и просто. Не сговариваясь, они с Сазоновым выбежали из кабинета и, прыгая через ступени, ринулись вниз к автомобилю.

Нужный сотрудникам магазин обращал на себя внимание неоновой рекламой, неутомимо бежавшей в вечерней вышине вдоль всего карниза дома. Из торговых залов выходили последние покупатели. Винный отдел уже закрыли, и Максимов через зеркальные стекла витрин разглядел несколько человек в милицейской форме и среди них эксперта Платова и незнакомого младшего лейтенанта. Женщина в белом халате открыла дверь. С появлением Максимова среди возбужденных продавцов воцарилась тишина.

— Где задержанный? — отрывисто бросил следователь младшему лейтенанту.

— Участковый инспектор Холмов, — офицер приложил руку к козырьку. — Осечка вышла. Сбежал.

— От вас? — Неожиданность ответа бросила Максимова в жар.

— Нет, — огорченно сказал младший лейтенант. — У нас бы не вывернулся. Я подлетел с нарядом через три минуты после звонка, а его и след простыл. Зворыкина! — крикнул он невзрачной полкой женщине, стоявшей у кассы. — Подойдите сюда. Расскажите, как все случилось.

Кассирша приблизилась к следователю. Дрожащими руками она теребила марлю, то и дело прикладывая ее к глазам. Женщина все еще не могла прийти в себя от нервного потрясение. Подбадривая Зворыкину, Михаил Иванович взял ее за локоть.

— Успокойтесь, ничего страшного не произошло.

На лице кассирши появилась вымученная улыбка.

— Да, не произошло… У меня до сих пор поджилки трясутся.

— Когда появился этот человек?

— Перед закрытием. Покупателей тьма, идут и идут. Один протягивает деньги, слышу: «Пять бутылок «Экстры». Пробила ему чеки, и словно кто подтолкнул меня. Вспомнила про записку с номерами. Наш участковый еще перед открытием магазина принес и говорит: «Елизавета Ивановна, эти деньги жулик сбывает. Заметишь — дай знать». Смотрю, а номер пятерки у меня в списке. Я и обомлела. В себя-то пришла, вижу, парень отходит. По чекам узнала, у него их целая лента. И к продавцу, видно, загодя очередь занял… — Елизавета Ивановна перевела дыхание. — Кабину захлопнула, бегу к заведующей. Она на меня машет, отстань. Деньги в мешок складывает, к инкассации готовится. Я ей кричу: «Вор объявился!», а она не поймет никак…

— Чего не пойму? Не так ты сказала, — перебила ее заведующая. — Прибежала как сумасшедшая и орешь: «Звони в милицию, я бандита поймала, водку покупает на краденые деньги». И бежать обратно. Я, товарищ следователь, звоню в наше отделение, приезжайте, так, мол, и так… поймали. А она, оказывается, только еще собирается его ловить…

— Вот, вот, правильно, — согласно закивала Елизавета Ивановна. — Бегу обратно, а он уж в вещмешок бутылки прячет. «Эх, — думаю, — была не была!» Подбежала к нему сзади и в последнюю бутылку вцепилась изо всех сил. Наступаю на него: «Отдай сдачу!» А сама от страха трясусь. Ох и натерпелась! Он бутылку вырвать старается и со зверскими глазами шипит: «Сдачу тебе? Выдам полностью и не очухаешься!» И лезет в карман, Я глаза закрыла — будь что будет. Чувствую, двинул меня. Лечу вместе с бутылкой, хрясть ее об стену. Только брызги полетели…

В разговор вступила молоденькая продавщица:

— Я все видела. Никто тебя, Елизавета Ивановна, не толкал. Парень отпустил бутылку, ты и полетела об стенку, я думала, ты ее прошибешь. А он со злости махнул рукой, рюкзак схватил — ив дверь. Мы выбежали, народ идет, а его нет. Словно испарился. Правда ведь? — Она закрутила головой, ища поддержки у подруг.

— Вспомните, как он выглядел, — попросил Максимов Зворыкину.

— Я его нахальные глаза вовек не забуду. Сразу видно, бандюга с большой дороги. А тоже мне, одет прилично, и не подумаешь, в кожаной куртке.

— Вот к неправда! — опять вмешалась молоденькая продавщица. — Симпатичный такой, с васильковыми глазами. И в куртке с «молниями», это уж верно. И еще шарф зеленый.

Сазонов с Максимовым переглянулись. Опять кожаная куртка. Преступник никуда не уехал, бродит по городу.

— На осколках бутылки я обнаружил три четких следа пальцев, годных для идентификации. — Платов поднял вверх и показал Михаилу Ивановичу на просвет два осколка. — Следы оставлены не Зворыкиной.

— Деньги у вас? — Максимов повернулся к примолкшей было кассирше.

Елизавета Ивановна заспешила в свою кабину и выдвинула ящик кассового аппарата. Вооружившись пинцетом, Платов осторожно извлек из ячейки шесть пятерок и разложил на листе оберточной бумаги, взятой с прилавка. Внимательные глаза эксперта на четырех из них отметили необычное потемнение, пятая с угла чуть заметно обгорела. Номер ее значился в списке разыскиваемых денег.

На следующее утро Михаил Иванович снова приехал в монтажное управление. В вестибюле висел некролог с крупной фотографией улыбающегося старика. Тихов умер. С тягостным чувством за эту нелепую смерть Максимов поднялся на этаж в отведенный кабинет.

В дверь робко постучали, и в кабинет вошел здоровенный неуклюжий парень в испачканной рубашке с короткими рукавами. Следователь узнал слесаря мастерской Кондратова.

— Я не все вам сказал вчера, — вдруг выпалил он с порога. — Увидел, как плакат вывешивают, — в душе словно перевернулось… Нельзя такого прощать…

— Хотите дополнить? — Максимов кивнул на стул.

— Догадку имею, товарищ следователь. А там уж сами смотрите, что к чему. Скажу, но с условием… дотошно разобраться. Боюсь оговорить. Совесть доймет, коли от фонаря ляпну. Окажется виноватый — так ему и надо. — Кондратов сел и перешел на шепот; — Хочу поделиться насчет Якова Захарова, есть у нас такой любитель выпить. В день получки, — слесарь бросил опасливый взгляд на дверь, — двадцать третьего, Яшка долго торчал у конторы, все бульдозер ремонтировал. Мы по заявкам работаем. Техника отказала — вечером черкани в журнал у диспетчера — утром тебе чин чинарем в лучшем виде исправят. А он прибегает после обеда часа в два или три без заявки — пускач барахлит. Я не посчитался, конечно, заменил ему, на сдельной все ж. Смотрю, принял работу и ходит покуривает, не торопится. Мне, в общем, до лампочки следить, уехал он или нет. Только слышу, начальник колонны на него орет, когда, мол, прохлаждаться кончишь? Бульдозер нужен, на объекте люди стоят!

— Не понимаю, Кондратов, какое отношение имеет ремонт бульдозера Захаровым к нападению на кассу?

— Самое прямое. Я не досказал. К вечеру сидим на лавочке, курим. Вижу, к нему мужик подходит, но не дошел, а так с бочка на него посмотрел и перемигнулся. Яшка головой повертел, будто подбородок о воротник почесал, и глазами показывает в сторону входа. Тот в ответ кивнул и прямиком в контору на второй этаж, где касса.

— Вы не ошибаетесь?

— Не-е. В аккурат курить кончил, за ним пошел. При мне по лестнице подымался. Не иначе, на «Москвиче» приехал, на пальце ключи от зажигания крутил.

— Как выглядел мужчина? Узнаете при встрече?

Кондратов горестно вздохнул.

— Не разглядел. Помню, что при портфеле.

— Захаров когда ушел с работы?

Слесарь задумался.

— Поздно. Солнце садилось, а он все возле бульдозера крутился. Тогда мне и невдомек. На следующий день, уже после кражи, Яшка от работы опять отлынил и по двору шастал. Все спрашивал: нашла милиция или нет? Известное дело, на воре шапка горит.

Кондратов замолчал, полез в карман за сигаретами, но, спохватившись, вопросительно посмотрел на следователя.

— Курите. — Максимов пододвинул пепельницу. — Не припомните, во что одевается Захаров?

— Что у него, ханыги, может быть. Один костюм серый затрепанный. Ну, правда, не так давно куртку кожаную купил. Зарабатывает он все же прилично.

— Шарф зеленый у него есть?

— Не знаю. Он вроде бы их презирает. А вот рубашка зеленая имеется, Я, товарищ майор, откровенно скажу, если б не выпивал, может, и не позарился бы.

Когда Кондратов ушел, Максимов возбужденно прошелся по кабинету. «Неужели удалось выйти на одного из преступников? — Раскрыв папку, следователь извлек из нее протокол допроса. — Так… «Захаров Яков Сергеевич… русский… не судим».

Следователь пробегал строку за строкой.

Максимов тут же связался с управлением внутренних дел. Узнав его, Сошников обрадовался:

— Михаил Иванович, откуда?

— С Заозерной. Чем ты занимаешься?

— Заканчиваю проверку грузчиков.

— Володя, у меня к тебе просьба. Запиши данные: Захаров Яков Сергеевич… Проверь его по дактилоскопическим учетам и пригласи ко мне Зворыкину, кассира из магазина. Я буду через полтора часа. Кстати, позвони Сазонову в райотдел и попроси его установить, где находились Захаров и Кондратов в ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое августа.

— Будет сделано, — заверил Сошников следователя. Максимов вызвал начальника третьей колонны Бызина, в которой Захаров работал бульдозеристом.

Бызин Андрей Григорьевич оказался кряжистым неулыбчивым человеком со следами давнего порохового ожога на подбородке. Из-под рабочей куртки на пиджаке выглядывала орденская планка. Расположившись перед следователем, начальник колонны закинул ногу на ногу, схватив колено узловатыми пальцами.

— Что вы можете сказать о Захарове? — спросил его Михаил Иванович.

— Парень старательный, у нас работает три года. После школы рабочей молодежи поступил в вечерний техникум. Единственный недостаток, пожалуй, близко ни с кем не сходится, замкнутый.

— Вспомните, чем он занимался днем двадцать третьего?

— На ремонте стоял. Сначала пусковой движок менял, потом уплотнительные манжеты с шайбами на четырех катках.

— Андрей Григорьевич, он не мог вас обмануть? Может, решил на объект не ездить и любыми путями остаться будто для ремонта?

— Нет, товарищ майор. — Бызин усмехнулся. — Меня не проведешь. Я хоть и накричал, на него, что долго на ремонте болтается, а потом пожалел. Не прав-то я был. Месяц назад не дал ему встать на плановое техническое обслуживание. Тогда в колонне из четырех бульдозеристов трое заболели. В день зарплаты Захаров ушел домой как обычно, может, на полчаса позже других. А вот на следующий, двадцать четвертого, часов до семи работал. Но это уж я его заставил. Сказал, пока он вам показаний не даст и бульдозер не отремонтирует, в отпуск не отпущу.

— В какой отпуск? — насторожился Максимов.

— За счет отгулов на пять суток, Яков мне сказал, что у вас был, а насчет бульдозера слово сдержал. Все ушли, он же из-под него не вылез, пока катки на место не поставил.

Неожиданная новость Михаила Ивановича озадачила. Что это? Неуклюжая попытка отсрочить розыск на пять суток?

— Для чего ему отпуск, вы не спрашивали?

— Как же, в заявлении написал, хочет съездить к матери перед занятиями. Потом, сказал, запряжешься и не выбраться.

— Хорошо. Где Захаров мог находиться в ту ночь? Не знаете?

— Затрудняюсь ответить. Прописан-то он в общежитии. Может, был у своей девчонки? Знаю, года два встречаются. Несколько раз ее во Дворце культуры видел.

Андрей Григорьевич недовольно нахмурился.

— Я не без понятия. Чую, куда вы клоните. Можете, конечно, все, что угодно, думать про Захарова. Но я уверен, не сделает этого Яшка.

С фотографией Захарова, взятой в отделе кадров, Максимов, как и обещал, вернулся к себе. Зворыкина уже ждала.

Максимов хотел провести опознание Захарова и выяснить, не является ли бульдозерист и лицо, сбывшее деньги в магазине, одним и тем же человеком. Наклеив в протокол снимки, на одном из которых был изображен бульдозерист, он вызвал Елизавету Ивановну. Кассирше оказалось достаточно мимолетного взгляда,

— Вот он! — раздался ее торжествующий голос. — Вот он, мерзавец! — Зворыкина с силой ткнула пальцем в фотографию Захарова, как бы вымещая ему за все пережитое.

Сошников выполнил поручение следователя. Скинув куртку, он пристроился на уголок к столу и восхищенно посмотрел на Михаила Ивановича.

— Как ты вышел на Захарова?

— Методом личного сыска, — пошутил Максимов, используя любимое выражение инспектора. — Оказалось, он несколько лет назад был осужден Старицким районным народным судом за, грабеж. И всего три года как освобожден по отбытии срока наказания. И пальчики на осколках бутылки оказались его.

Идентификации Захарова по пальцевым отпечаткам Максимов не удивился. Просто Сошников еще не знал об опознании его Зворыкиной. Новостью была прежняя судимость. На допросе Захаров сказал, что к уголовной ответственности не привлекался.

«И какой интерес ее скрывать? Все равно шила в мешке не утаишь. — Максимов размышлял, оглаживая кончиками пальцев уголки рта. — Сбыт Захаровым похищенных денег при одновременной работе в монтажном управлении свидетельствует против него. Нападение на кассу не обошлось без человека, знающего о переносе места выдачи денег и наличии в кассе большого остатка. Им мог быть Захаров, слонявшийся вокруг бульдозера в ожидании, пока разойдутся рабочие. И все же… Почему начальник колонны, да и другие считают его честным парнем? Не может быть, чтоб все они ошибались…»

Размышления следователя прервал телефонный звонок.

— Михаил Иванович, — узнал он Платова, — получи информацию из первых рук. Локальные потемнения на сбытых Захаровым купюрах образовались от внедрения в бумагу частиц обгоревшей краски с дверцы сейфа. Заключение можешь забрать. Положив трубку, следователь обратился к Сошникову:

— Ты установил связи Захарова?

— Разумеется. В Старицком районе, в деревне Вязичи, живут мать с отчимом. Отчим бригадир, недавно награжден медалью «За трудовую доблесть». Приятелей Захаров не имеет. Дружит с девчонкой. О ней пока ничего не известно.

— Хорошо. Что дала отработка версии по календарному листку?

— Заочно познакомился со всеми грузчиками бригады Микалуты. Четких выводов пока нет.

— Предложения будут?

— Завтра во второй половине.

— Стало быть, в четырнадцать я к твоим услугам.

Набросав служебную записку с текстом свежей информации, Максимов отнес ее в дежурную часть УВД и вновь уехал на Заозерную. Расставшись, они не предполагали, что встреча, назначенная на 14 часов следующего дня, произойдет значительно раньше.

Поздно вечером, когда Владимир, зевая, терпеливо высиживал перед телевизором, ожидая спортивные новости, раздалась мелодичная музыка дверного звонка. А через несколько минут он уже мчался на противоположный конец города в ведомственную заводскую гостиницу, где был обнаружен неизвестный с Южного Урала. Растерявшись от внимания к его персоне со стороны милиции, он предъявил Сошникову свои документы. Задержанный оказался снабженцем одного из предприятий из-под Челябинска, командированным для приобретения техоснастки.

— Вы приезжали двадцать третьего августа в монтажное управление?

— Был. Мне сказали, что оборудование, которое я ищу, находится на их складах, но не застал управляющего.

Алиби было очевидным. Соседи по комнате и дежурная по этажу подтвердили, что представитель челябинского завода в ночь с 23 на 24 августа находился в гостинице и покинул ее только утром.

Ночь. Капитан Мажурин еще раз пробежал внесенную запись и отодвинул от себя книгу регистрации происшествий. В хрупкой тишине раздавались редкие всплески атмосферных разрядов, приглушенных приемными контурами радиостанций на крышке пульта, ломаным кольцом обогнувшим рабочее место капитана. Внезапно слух Мажурина уловил щелчок включившегося селектора. Капитан насторожился, потянулся за карандашом, глаза привычно зафиксировали время — 1 час 26 минут.

— Товарищи дежурные! — Капитан узнал голос ответственного дежурного областного управления внутренних дел Воронова. — Примите телефонограмму. — Воронов сделал паузу. — …Прошу принять меры к розыску и задержанию опасного преступника. Сегодня, двадцать седьмого августа, в час пятнадцать минут в Старицком районе совершено разбойное нападение на кассу колхоза «Пролетарский луч». Женщина-сторож тяжело ранена. Преступник скрылся на автомобиле «Жигули» красного цвета, номер неизвестен. Может появиться на территории Збутовского, Перовского, Щербинского, Дальнелесского и других районов, а также на дорогах, обслуживаемых первым дивизионом дорожного надзора. Необходимо пресечь попытки выезда преступника в сопредельные области. В положительном случае сообщите мне. Находитесь на связи.

Мажурин еще дописывал в журнал необходимые атрибуты — подписал… передал… принял, а в голове уже возникал план перекрытия дорог дивизиона. Капитан хорошо представлял себе пути движения и расположение постов, на которые ляжет основная задача по задержанию объявленного в розыск автомобиля.

Мажурин почти осязал лихорадочное движение преступника, представляя варианты его возможных направлений. «Из «Пролетарского луча» всего три дороги. Одна в райцентр… туда не поедет. Райотдельцы подняты по тревоге, да и от колхоза, где напакостил, рукой подать… Вторая в Збутовский район через мост… Возле него он будет через двадцать пять — тридцать минут, не раньше. Збутовцы по дислокации в том месте успеют выставить заслон… Значит, тоже отпадает. Остается третья — по шоссе… к постам первого дивизиона. Оно не освещено и создает иллюзию безопасности. Судя по времени, преступник, минуя Горелый лес, окажется на развилке в Ефремовке. Куда он повернет? Направо, к пятому пикету, в сторону города? Вряд ли, испугается. Слишком велик риск. Там инспектор Шленцев… У него не проскочит, ему есть чем перегородить дорогу. Рядом заправочная станция с вечным хвостом из МАЗов со строительного комбината… Остается налево к шестому пикету в Корсакове. К Дерюгину. До него от поворота тридцать четыре километра. Ему сложнее. Ночью проходящих машин мало… придется применять спецсредства. Больше ничего не остается. Если же проскочит через рогатки шестого, его перехватят на седьмом пикете… — Мажурин скользнул пальцем по ведомости суточного наряда сотрудников. — Звягин и Гончар… На пути к ним вдоль всей трассы глубокие кюветы, местами заболоченные. Есть, правда, несколько перекрестков, но от них дорога к сотрудникам Дальнелесского и Щербининского отделов милиции. Эти тоже не спят. Ну что ж, посмотрим, кто кого!»

Неотвратимая развязка приближалась. Мажурин поднял микрофон радиостанции, перекинул тумблер на «передачу».

— Товарищи, внимание! Всем, всем, всем работающим с «Кленом»!

Повторяя свой позывной, он мысленно представил, как напряженно слушают подчиненные ему передвижные и стационарные посты дивизиона, настроившись на его канал связи. Глухим голосом, тайны дикции, несмотря на все старания, так и остались им непостигнутыми, Мажурин повторил телефонограмму, переданную «Сосной», а затем добавил:

— Пятому, шестому и седьмому пикетам немедленно перекрыть трассы грузовыми автомобилями, приняв меры к обеспечению безопасности граждан. Прекратить всякое движение, отводя прибывающий транспорт за пределы дороги. Передвижным постам усилить наблюдение, быть готовыми к преследованию. О принятии сообщения доложите в порядке очередности. Передача закончена, перехожу на прием,

Старшину Виктора Завражного и сержанта Юрия Якимова, управлявшего патрульной «Волгой», информация «Клена» застала в селе Покровском, на центральной площади. Ребята переглянулись, поняв друг друга с одного взгляда.

— Юра, жми к шоссе.

— Думаешь, опередим?

— Надо успеть, — проговорил Завражнов. Он держал в руке трубку радиостанции, ожидая своей очереди для ответа. — Мы можем отсечь его от шестого пикета, в крайности сядем к нему на «хвост».

«Волга» полетела к шоссе. Трасса вынырнула из-за поворота внезапно. Припадая на передние колеса, «Волга» остановилась, и инспектора ГАИ вышли, оглядываясь по сторонам.

— Интересно, где он сейчас? Проскочил или нет?

Якимов не ответил, хотя это занимало его не меньше. Виктор открыл дверцу и уж было взялся за рацию, как сержант сделал ему знак: «Слушай!» Со стороны города послышался медленно нарастающий шум. Над холмом, за который пряталась дорога, сначала появилось неяркое зарево, а затем показался мчащийся автомобиль. Встав на разделительной линии, Завражнов поднял отблескивающий красными катафотами жезл, требуя остановиться. Но водитель, выключив свет, направил машину на инспектора. Старшина резко отпрыгнул в сторону, в лицо иголками вонзились песчинки, поднятые взвихренным воздухом.

— Он!

В свете фар «Волги» на бешеной скорости промчались красные «Жигули». Не сговариваясь, оба бросились в машину. Взревел мотор. Буксуя на асфальте колесами, автомобиль резко качнулся влево. Якимов слился с рулем, поясок спидометра приблизился, к отметке сто километров и уверенно пополз дальше. «Волга», отставшая метров на четыреста, сократила расстояние.

Преступник тоже понял — в темноте на дороге не удержаться. Включились фары, «Жигули» пошли резвее. Но было поздно. «Волга» отставала всего на двадцать — двадцать пять метров. Юрий держался левее, опасаясь внезапного торможения, выбирая момент для обгона. Завражнов сорвал с зажимов трубку рации.

— «Клен», «Клен», я восьмой. Нахожусь на шестнадцатом километре Збутовского шоссе, преследую объявленный в розыск автомобиль, идущий в сторону шестого пикета. Ориентировочные данные: красные «Жигули», две первые цифры номера шестьдесят восемь. Остальное залеплено грязью, водителя не вижу. На заднем сиденье двое: один в темной одежде, другой в кожаной куртке или пальто…

Наконец сержант, улучив момент, устремился на обгон. Преступники заметили маневр, и «Жигули» сместились на обочину, подставляя бок под удар. Их цель — любой ценой сбросить работников ГАИ в кювет.

Патрульный ГАЗ-24 завилял, «Жигули» вновь вырвались вперед. Позади одно село, другое. Якимов снова сделал подряд три попытки обойти «Жигули». Но безуспешно. Стоило ему податься в сторону, преступники тут же зажимали «Волгу» на обочине. Будто связанные воедино невидимым тросом, автомобили ворвались в Корсаково. Дальше в низине шестой пикет. Успели перекрыть шоссе или нет?

— Витя, берегись! — вдруг дико заорал Якимов. Пригнувшись к рулю, он включил прожектор и насколько хватало рук крутанул баранку в сторону зыбко белевшей осевой линии. Облитый светом, парень в кожаной куртке выхватил навскидку пистолет. В ту же секунду беззвучно полыхнули фиолетово-голубые вспышки выстрелов. В переднем стекле «Волги» заискрились три пробоины.

— Что ты смотришь, стреляй! — Якимов опять вильнул в сторону, выводя автомобиль из-под огня.

Завражнов рванул из кобуры пистолет, но выстрелить не успел. В тот же миг он почувствовал сильный удар и ощутил, как обдало жаром правое плечо. Ткань кителя быстро набухала кровью.

Вдали показался застекленный куб пикета, Неожиданно двигатель «Волги» чихнул, потом еще обороты упали. Тщетно Якимов нажимал акселератор. Заглохнув, «Волга» двигалась накатом, постепенно снижая скорость.

Как и предполагал Мажурин, шестой пикет успел перехватить только один трактор с прицепом. Поставленный поперек, он своей длиной закрыл обочину и шесть метров проезжей части из восьми. Свет в «Жигулях» погас. Преступники, не снижая скорости, промчались в оставшуюся брешь и скрылись в темноте.

Якимов с Завражновым, бросив поврежденную «Волгу», побежали к инспектору Дерюгину, стоявшему на корточках, где только что проехал автомобиль.

— Неужели ушли?

— Спокойно, ребята! Далеко не уйдут! Три прокола в шинах они верняком схватили, не меньше.

Под люминесцентным фонарем поперек дороги холодно отсвечивали ряды стальных шипов.

Рана у Завражнова оказалась неопасной. Пуля, пробив предплечье, не задела кость. Пока перевязывали, со стороны седьмого пикета подскочил одиннадцатый передвижной пост. Высунувшийся из УАЗа лейтенант, не замечая раненого старшины, сидевшего в стороне, закричал:

— Дерюгин, где «Жигули»? Завражнов передал, что они катят к тебе.

— А ты их не встретил?

— Нет.

— Тогда проверяй кюветы, больше им негде быть, — убежденно ответил инспектор.

Оставив Завражного ждать «скорую», Юрий Якимов на ходу вскочил в разворачивавшийся УАЗ, Тщательно обшаривая полосу отвода лампой-искателем, микроавтобус неторопливо поехал а обратном направлении.

Звонок разбудил в час пятьдесят. Еще не проснувшись толком, Максимов машинально сдернул трубку с телефонного аппарата и несколько секунд лежал без движения, размышляя, кому бы он мог понадобиться в столь неудобное время.

— Слушаю.

— Доброй ночи, — донесся приглушенный басок Воронова. — Я тебя не побеспокоил?

— О чем ты говоришь! Какое беспокойство в два часа ночи! — едко прошипел Максимов. — Что случилось?

— Совершено разбойное нападение на кассу колхоза «Пролетарский луч». Преступники взломали дверь в комнате кассира. Деньги взять не успели, их спугнули. Туда выехал местный следователь из Старицкого райотдела, думаю, обойется без твоей помощи.

— Хм… Это все? От души спасибо. Так и проспать можно, не ведая, что никому не нужен.

— Тебя не интересует этот разбой? Нападавших сейчас предстоит задерживать. На Збутовском шоссе засекли их… красные «Жигули».

— «Жигули»? — Сон у Максимова сняло как рукой. — Чего же ты сразу не сказал, — зачастил он в трубку. — Это же они! Давай машину.

— Я направил оперативную группу. Они за тобой заедут. Обрати внимание, центральная усадьба колхоза находится в трех километрах от деревни Вязичи. В ней живет мать Захарова.

«Опять Захаров! Неужели его работа?»

УАЗ появился неожиданно, вынырнув из темноты переулка. По голосам, доносившимся из салона, следователь понял: едут те же, что и прошлый раз. Максимов втиснулся на сиденье. Перебрасываясь редкими фразами, все слушали лаконичные переговоры патрульных, перемежаемые радиопомехами.

Центр города остался позади. По сторонам замелькали домики Староконной улицы, упиравшейся в Збутовское шоссе. Возле заправочной станции пробка. С трудом преодолели заслон из четырех поставленных в ряд МАЗов. Внезапно Сошников поднял руку, требуя тишины. Издалека в эфире послышался позывной передвижного поста.

— «Клен», «Клен», я — одиннадцатый. «Жигули» обнаружены в овраге на пятьдесят третьем километре шоссе. В машине никого нет.

УАЗ рванулся на пятьдесят третий километр.

«Жигули» пропахали спущенными колесами глубокую колею и засели в грунте. Вокруг россыпи битого стекла. На кузове автомобиля бледным перекрестьем сошлись лучи прожекторов оперативных машин. Это был автомобиль, стоявший ночью 24 августа в кустах на Заозерной. На правом крыле темнела длинная вдавленная черта, переходившая на дверь. На переднем сиденье лежала забытая серая кепка, на заднем — небольшой чемодан. И всюду стреляные гильзы. Всех интересовало: куда скрылись преступники, вместе или поодиночке?

Максимов повел головой, отыскивая кинолога. Федя Губин, с трудом удерживая овчарку, приблизился к распахнутой передней дверце. Собака прыгнула на сиденье и, поддев острыми клыками кепку, фыркнула. Затем мягко спрыгнула на траву и метнулась к косогору. Губин, Сошников и местный райотделец бросились за ней.

Следователь и эксперт сантиметр за сантиметром осматривали разбитый автомобиль. Наконец Тарас Макарович, подсветив себе фонариком, заметил на зеркале заднего вида слабые папилярные узоры. Открутив винты, он опустил зеркало в отдельную коробку. Открыв чемодан, эксперт не смог сдержать радостного возгласа. В нем оказался портативный сварочный аппарат. Уже заканчивая осмотр, в щели между задним сиденьем и его спинкой обнаружили смятый клочок бумаги, оказавшийся счетом на 185 рублей, выписанным округлым почерком на бланке ресторана «Витязь» официанткой Локшиной 25 августа. Ценители ресторанной кухни продемонстрировали свой утонченный вкус, отдав предпочтение марочным коньякам из Армении, не забыв воздать должное черной икре и цыплятам табака. Максимов с волнением рассматривал небольшую квитанцию. Желтоватая, засаленная, она являла собой настоящий клад, ибо выводила на человека, видевшего преступников всех вместе. Судя по количеству блюд, гурманов было трое.

Михаил Иванович неторопливо прошелся вокруг разбитого автомобиля. На утренней зорьке в конце августа холодновато. Сбивая легкий озноб, Максимов энергично потер ладони. «Где Сошников? Почему молчит их рация? Чем закончился ночной поиск?» Тревожась и не находя ответа, следователь направился к шоссе, где неуклюже разворачивался автокран, вызванный для транспортировки поврежденных «Жигулей». Неожиданно перекрывая грохот дизельного мотора, до него донесся возглас шофера:

— Товарищ майор, Сошников на связи, «Сосну» вызывает.

Максимов со всех ног бросился к машине.

Расула неутомимо продиралась сквозь кусты. То ослабляя, то натягивая повод, Федя помогал ей не сбиваться с взятого темпа. Сошников бежал следом, Губин слышал его усталое дыхание. Третий сотрудник уголовного розыска в темноте провалился в яму, вывихнул ногу и отстал. С пистолетами на предохранителях они скользили в лесной темноте, включая карманные фонари только изредка — опасались выстрелов из чащи. Невидимые ветки больно хлестали по лицу. Неожиданно лес поредел и кончился. За опушкой в низине оказался неглубокий ручей, шелестевший в топких берегах. Расула заметалась.

— Володя, посвети, след где-то рядом. Расула топчется, не уходит. Они должны здесь перейти на тот берег.

Лучики карманных фонарей впились в цепочку глубоких следов с острыми неразмытыми краями. Ручей пересек один человек, бежавший, не разбирая дороги, напролом. Доказательством служил мостик, перекинутый метрах в пятнадцати ниже по течению, которым преследуемый даже не воспользовался. Перемахнули на ту сторону. Губин дал понюхать Расуле предусмотрительно прихваченную с собой серую кепку. Собака снова взяла след и устремилась в реденький осинник в сторону от заболоченной топи. Затем ходко пошли поперек поля по жнивью. Когда миновали огромную скирду соломы, увидели впереди человека, устало поднимавшегося по склону холма.

— Стой, стрелять буду! — крикнул Сошников. — Стой!

Грохнул предупредительный выстрел. Путаясь в верхушках сосен, рассыпалось раскатистое эхо.

Преступник уходил. Его худощавая фигура последний раз мелькнула на взлобье и исчезла в кустах.

— Расула, выручай! Фас! — Федя спустил собаку с поводка. Овчарка в несколько прыжков достигла проплешины на холме и скрылась за гребнем. Послышался сдавленный крик.

Когда сотрудники, тяжело дыша от последнего броска, поднялись на кручу, они увидели, что неизвестный, раскинув руки, лежит на спине, а над ним скалится овчарка. Рядом на земле валялся финский нож.

Задержанный оказался Александром Григорьевичем Буровым, шофером одной из автобаз. Огнестрельного оружия при нем не было. Кроме паспорта, в кармане лежали тысяча восемьсот рублей. Защелкивая наручники на его запястьях, Сошников увидел на тыльной стороне правой ладони наколку в виде бабочки, а между большим и указательным пальцами слово «Саня».

Когда за ушедшим конвоиром глухо притворилась — обитая дерматином дверь, Михаил Иванович взглядом показал Бурову на стул, прикрепленный к стене толстыми железными петлями. «Так вот ты какой», — думал майор, разглядывая его длинную тощую фигуру.

— Будем знакомиться… Максимов. Я расследую уголовное дело о разбойных нападениях на кассы монтажного управления и колхоза «Пролетарский луч», в совершении которых вы подозреваетесь. Признаете свое участие?

— Зазря человека обижаете. Ни о каких кассах ничего не знаю. На свободу вышел — зарок дал: чужого ни-ни.

— Где работали последнее время?

— Нигде. После освобождения устроиться не успел. Все получше выбирал.

— Ладно. Объясните, как оказались в лесу?

— К другу на электричке ехал, да проспал по пьянке, — губы кривятся недогадливости следователя, — сошел на следующей остановке и прямиком через лес… а ваши ни за что, ни про что повязали… рады стараться.

— Вы назовете адрес вашего друга? — спросил Михаил Иванович.

— Нет, не скажу. Неприятностей ему не хочу. Вы же затаскаете по милициям. А он у меня человек порядочный.

— Нож, найденный на месте задержания, принадлежит вам?

Буров повернулся к Максимову и, скривившись, ответил зло:

— Я, гражданин начальник, прошу ножичек мне не приписывать. Мало ли что ваши в лесу нагребут. Может, его грибник посеял?

Стараясь показать безразличие, преступник перевел взгляд на окно.

— Откуда у вас тысяча восемьсот рублей?

— Нашел. Не подумайте чего, хотел сдать, да не успел.

— С кем были двадцать третьего августа между пятнадцатью и шестнадцатью часами на Заозерной улице? У ворот не ваш автомобиль стоял?

— Ошибка, гражданин начальник. Не знаю, где она даже находится, эта Заозерная. А что насчет машины, извините, езжу на трамвае.

— Предположим. Тогда объясните…

Буров напрягся в ожидании непоправимого, от чего он не сможет отмотаться.

— …как появились следы ваших пальцев на зеркале заднего вида в автомобиле, обнаруженном этой ночью на пятьдесят третьем километре Збутовского шоссе?

Верный своей привычке изворачиваться до последнего, Буров напялил на лицо снисходительную улыбку.

— Бывало, я домой добирался на попутных машинах. Помню, один из них попросил меня зеркало поправить. Может, он и был?

— А как вы объясните появление крови на вашем пиджаке?

— Через лес продирался в темноте, оцарапался.

— Ложь, Буров. У вас кровь третьей группы. Исследования же показали, что потеки на рукавах и лацкане образованы кровью первой группы и оставлены они сторожем колхоза, женщиной. Вы ударили ее по голове и затащили в правление.

Буров растерянно раскрыл рот. Осведомленность следователя выбивала из колеи: «Знает, что бил, или ловит на дурака?»

— Я до нее не д-дотрагивался.

— Неправда. На вашей водолазке и на пиджаке обнаружены волокна с шерстяного платка этой женщины и ее волосы.

Буров молчал, на лбу проступили бисеринки пота.

— По колхозной кассе достаточно? А теперь почему вы скромничаете и ничего не говорите об участии в нападении на кассу монтажников?

— Я?! — Буров вскочил и ошарашенно уставился в лицо майора. — Ты мне, начальник, хомут не вешай! Ежели кто другие, то я за них не ответчик.

— Успокойтесь, Буров, и не закатывайте истерику. Вам все же придется кое-что рассказать. Под вашими ногтями нашли микроскопические частицы заполнителя полых пазух из вскрытого сейфа. То же самое найдено и в щелях рукоятки финского ножа, от которого вы упорно открещиваетесь. Что скажете на это?

— Гражданин следователь… Я прошу… — Буров сник.

— Назовите соучастников. Где остальные деньги? — резко оборвал Максимов преступника.

— Они остались у… Захарова. Он уговорил… — Припертый доказательствами, Буров начал лихорадочно выкладывать обстоятельства нападений. — Я с ним в пивном баре познакомился. Яшка, как узнал, что я тянул срок за разбой, предложил брать вместе с ним сберегательные кассы. Я хоть и пьян был, а сообразил, что к чему, и отказался. На том и разошлись в тот вечер… — Буров пригладил реденькие вихры, и снова гулкий кабинет наполнился срывающимся голосом: — Сам не пойму, как он меня умаслил. Яшка на кассу давно точил зубы. У себя на работе все подходы к ней изучил. Сказал — совсем безопасно. Машину Захаров пригнал. Где ее взял, не знаю. А за рулем мне пришлось. По дороге за его другом заскочили. До его конторы доехали, «Жигули» в кусты. Сейф они вдвоем потрошили… а в сторожей Яшка стрелял, я тут ни при чем… Первый раз с рук сошло — Яшка колхоз присмотрел. Я, дурак, опять согласился, и по темноте двинули. Тот же приятель с чемоданчиком ждал на бульваре… Там Яшка передал деньги, что у меня нашли. «Это тебе за работу аванец», — говорит. К часу ночи подкатили к правлению, машину спрятали и прямиком к крыльцу. Пробой выдернули, они внутрь пошли, я ж в сенцах остался. После переполоха, устроенного стариком, когда за нами милицейская «Волга» увязалась, Захаров по ней пальбу открыл.

— Кто этот третий, друг Захарова?

— Не знаю. Я с ним оба раза по темноте встречался, не разглядел.

— Неужели? — Максимов недоверчиво усмехнулся. — Ну а когда вы договорились совершить первое нападение?

— Недели за две начали готовиться.

Михаил Иванович понял, что Буров пытается отделаться полуправдой. Но где у него кончается правда и начинается ложь, оставалось только догадываться. Участие Захарова косвенно подтверждалось другими доказательствами. Сазонов установил, что он в ночь с 23 на 24 августа дома не ночевал. Его товарищи из общежития рассказали, как на следующий день он упрашивал их никому об этом не говорить.

Отправив преступника в камеру, Максимов задумался: почему Буров с головой выдает Захарова, судя по всему, закоперщика, и словно воды в рот набирает, как только речь заходит о третьем соучастнике? Максимов искал и пока не находил этому объяснений.

Ресторан «Витязь» утопал в зелени в самом центре городского парка. Сошников без труда нашел администратора, средних лет женщину со строгим миловидным лицом. Заметив постороннего, она, скрывая недовольство, оторвалась от подсчетов и с профессиональной улыбкой поднялась навстречу. Сошников представился и коротко объяснил причину своего прихода. Склонив красивую голову, женщина некоторое время разглядывала взятый у инспектора счет, а затем крикнула:

— Зина! Локшина!

Из подсобного помещения выбежала щупленькая девушка в высоком кокошнике.

— Вы меня звали, Маргарита Федоровна?

— Да, Зина. Товарищ интересуется, помнишь ли ты гостей, которых обслужила по этому счету?

— Я ошиблась в сумме? — Зина изменилась в лице, принимая листок и доставая из кармана передника миниатюрные счеты,

Володя склонился к растерявшейся официантке.

— Я не сомневаюсь в правильности расчета. Меня интересует, кто эти люди, получившие счет?

— Понятия не имею. — Зина облегченно вздохнула.

— На улице встретили б — смогли узнать?

Локшина собрала на лбу морщинки. Сошников с надеждой ждал.

— Одного запомнила хорошо: в кожаной куртке. Здоровый такой, неповоротливый, и лицо злое. Он со мной расплачивался. В его кулаке пачка денег игрушечной выглядела.

— А приятелей?

Зина подернула худеньким плечиком.

— Они пришли вечером, заняли столик в углу, в зале лампы притушены. Да я и не приглядывалась особенно. Кажется, на щеке у худого, сидевшего ближе к окну, был длинный косой шрам.

— Они не называли себя по именам?

— Неповоротливого они почему-то величали Бульдогом. Я сначала даже не поняла. Потом присмотрелась, он и впрямь похож на бульку. — Локшина засмеялась. — Курносый, щеки висят.

— Спасибо тебе, Зиночка, — обрадовался инспектор неожиданной удаче. — Я думаю, мы с тобой еще встретимся.

Ввиду особой срочности заключение баллистической экспертизы нарочный принял на аэродроме у трапа только что приземлившегося самолета и передал следователю из рук в руки. Максимов немедленно принялся за ее изучение, а закончив, вызвал к себе Сошникова. Не ожидая вопросов следователя, Володя немедленно разложил перед ним учетные карты стропальщиков, графики их работы и записи с обрывочными сведениями, поддававшиеся расшифровке разве только их автору.

— Как я понял, классический метод личного сыска на этот раз себя оправдал, — пошутил Михаил Иванович, разглядывая записи и пытаясь постигнуть глубину мышления оперативника.

— Кое-что откопал, — с оттенком нарочитого безразличия ответил инспектор. — Вот смотри. Стыковка табельных данных позволила сузить круг лиц, проверяемых на причастность к нападениям. Я установил, что с двадцать третьего на двадцать четвертое августа не работали восемь человек. Когда же был налет на кассу колхоза, отдыхали семеро грузчиков. Предполагая, что преступник должен быть свободным в обе ночи, я выкинул из списков тех, кто работал хотя бы в одну из интересующих нас ночей.

— Кто же у тебя остался?

— Всего четверо: Дюжев, Микалута, Елагин и Панов.

— Панов?! — быстро переспросил следователь. Он раскрыл заключение.

— Твоего Панова зовут не Петром Сергеевичем?

— Верно, Петр Сергеевич.

— Так он же убит. Слушай, что пишут эксперты: «По имеющимся данным, Панов Петр Сергеевич, мастер Холодаевского леспромхоза, убит восемнадцатого февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого года при разбойном нападении в Глуховском районе Амурской области, когда он вез в Госбанк тринадцать тысяч пятьсот рублей. Вместе с деньгами преступник забрал его паспорт и военный билет. Прокуратурой возбуждено уголовное дело… — Михаил Иванович бросил быстрый взгляд на Сошникова. — Эксперты пришли к выводу, что пули, изъятые из трупа Панова и из раны Тихова, выстрелены из одного и того же пистолета системы Макарова. Как видишь, у пистолета довольно длинный хвост.

— Убийство Панова раскрыто?

— Нет. — Максимов нахмурился. — В совершении его подозревается некий Лагутин. Он объявлен во всесоюзный розыск, есть санкция на его арест.

— Картотека фотографию выслала? — спросил оперативник.

— На посмотри.

Взяв ее. Сошников сравнил с фотографией на карточке из отдела кадров и невольно вздрогнул. С учетного листка на имя Панова с ухмылкой смотрел Вениамин Лагутин, На правой щеке от виска к подбородку змеился длинный косой шрам. Убедившись, что он не ошибается, Володя вдруг неуверенно произнес:

— Ну, хорошо, допустим, Лагутин убил Панова. Старое дело будет раскрыто. Но за годы, прошедшие после убийства, пистолет мог сменить не одного хозяина. Как мы тогда привяжем Лагутина к нападениям на кассы?

— Это доказано, Лагутин, которого тщательно скрывает Буров, оставил след мизинца на ручке в «Жигулях». Хуже другое. По полученным данным, Завражнов ранен из оружия другого калибра. Выходит, у Захарова другой пистолет?

Наступила вынужденная пауза. Наконец Максимов махнул рукой.

— Ладно, займемся тем, что есть. Давай обсудим, как взять Лагутина.

На работе Лагутина не застали. Оказалось, он исчез сразу после изъятия перекидного календаря у бригадира стропальщиков. Обыск в квартире ничего не дал. Рассчитывать на появление Лагутина дома не имело смысла. Его жена Антонина Панова, окинув злым взглядом работников милиции, заявила, что не знает, где находится муж.

И все же преступника засекли на железнодорожном вокзале, когда он, взяв билет, отходил от касс, держа руки в карманах плаща. Поезд южного направления отправлялся вечером в девятнадцать десять, через шесть часов. Находиться в зале ожидания было опасно, Бросая исподлобья мрачные взгляды, Лагутин вышел на площадь перед вокзалом к остановкам и смешался с людьми, толпившимися на тротуаре.

Вот уже четыре часа Лагутин слонялся по пыльному городу, еле переставляя затекшие от усталости ноги. Модный югославский плащ до боли оттянул онемевшие плечи, И не снимешь. В правом кармане побелевшая от напряжения ладонь намертво вцепилась в рукоятку казавшегося пудовым пистолета. Не в силах сбросить с себя напряжение последних часов, Лагутин подозрительно косился на каждого встречного. Свернув в переулок, он заметил позади себя метрах в двадцати трех мужчин. Они, не обратив на него внимания, прошли мимо. Впереди показался сквер. Лагутин опустился на дальнюю лавочку передохнуть. Закурил. А память арканом потянула в прошлое. Вспомнилось, как они с Бульдогом подкараулили Панова. Бульдог тоже хорош! Из кругленькой суммы дал всего три куска. Из тридцати-то тысяч! И вдруг его словно ударило обухом по голове. Как он мог поверить Бульдогу? Бульдог обманул при дележе денег, взятых у Панова, обманет и сейчас… Вот почему он волынил с отдачей. Обида за потерянные деньги стиснула горло.

Почувствовав желание выпить, Лагутин нащупал в кармане несколько купюр, второпях сунутых Тонькой. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, он поднялся и побрел к выходу из сквера. Магазин оказался через дом. Возле кассы, растолкав покупателей, протянул свободной рукой деньги и, огрызаясь на недовольные возгласы, сгреб короткими пальцами сдачу. Потом протиснулся к прилавку. Женщина-продавец взяла чеки, быстрым движением протянула, держа за горлышко, бутылку водки. Не дотягиваясь до нее в толпе левой рукой, преступник вытащил правую и в ту же секунду ощутил резкую, разламывающую суставы боль. Лагутин что есть силы напружинился, стараясь опустить руку в карман. Правое плечо хрустнуло, на мгновение померкло сознание.

— Лагутин, не дури, — услышал он над ухом голос Сошникова. — Двигай на выход.

Инспектор уголовного розыска Соловьев, напарник Сошникова по группе захвата, извлек из кармана плаща отливавший вороненой чернью пистолет.

Допросу не видно конца. Развалясь на стуле, Лагутин цинично ухмыляется в лицо следователю. Отвечая, деланно хохочет, мотает в показном восторге головой.

— Кассу обчистил! Я, гражданин начальник, не дурак. Кассу так кассу, ты мне пренепременно доказательства на бочку. Иначе разговора не будет.

— Где вы взяли оружие и документы на имя Панова?

— Купил. Сколько можно повторять одно и то же? У пьяницы за две сотни. Всю дорогу без паспорта не с руки. И вообще, хранение и ношение оружия признаю. А вот стрелять… — Лагутин, рисуясь, поднял ладони кверху, — не приходилось.

— Я вижу, вы не расположены говорить правду. Что ж, есть другие участники нападений, они наверняка внесут ясность. К тому же пистолет, из которого смертельно ранен сторож, изъят у вас, а не у них. Смотрите сами.

Уловив угрозу, Лагутин стиснул зубы.

— Паровозом делаешь, начальник? Я не стрелял…

— Кто же тогда стрелял?

Лагутин с усилием проглотил подступивший к горлу комок, платком вытер покрытое холодной испариной лицо.

— Пиши, начальник… поддался на уговоры Яшки Захарова.

И он стал рассказывать о знакомстве с ним в бильярдной городского стадиона. О том, как Яшка, зная об оружии, попросил у него пистолет. Сказал — попугать и вот… попугал, сволочь.

Кассу на Заозерной взламывал Захаров. Сам же Лагутин в это время стоял в кустах у окна раздевалки на стреме. Все деньги Яшка взял себе и обещал потом поделить.

Лагутин было остановился, перевел дыхание и с яростью выпалил:

— Поздно я раскусил этого козла., почему он мне в машине на обратном пути пистолет силком в руки сунул. «Держи, держи, — говорит, — он же твой». Да и стрелять ни к чему было. От сторожей мы и так бы убежали.

Следователь встал, неторопливо промерил шагами кабинет и остановился перед сникшей фигурой.

— Лжете вы, Лагутин.

— Не вру! — вдруг тонко завопил Лагутин. — Не вру! Какой мне интерес врать?

— Лжете, — убедительно повторил Максимов. — На стекле ваших часов обнаружены царапины, оставленные краями разреза в сейфе. Я предлагаю рассказать, как вы лично вскрывали сейф и вытаскивали из него деньги.

Максимов опустился за стол и положил перед собой чистый бланк протокола допроса подозреваемого.

Сотрудники уголовного розыска Старицкого района задержали Захарова на рассвете у дома матери. Тот успел отпрыгнуть к плетню, но, подчиняясь окрику, медленно поднял руки вверх. В зыбком свете наступающего утра тускло отблескивали стволы направленных на него пистолетов. Захаров молча дал себя обыскать. При нем оказались паспорт, авторучка, немного денег, в рюкзаке — рыболовное снаряжение. Пистолета не было. В доме матери его тоже не нашли, так же как и денег. К концу обыска, предупрежденный о задержании, приехал Сошников. Захаров сидел насупленный в переднем углу избы на длинной лавке. Его мать, изможденная, рано состарившаяся женщина, стояла у печки и беззвучно плакала, вытирая слезы концом застиранного платка. Сошников подсел к Захарову.

— Ты не выдашь добровольно оружие и деньги?

— У меня нет ни того, ни другого.

— Ну что ж, твое дело. Собирайся, поедем.

Захаров встал и понуро направился к выходу. Возле матери он остановился. Простоволосая, с прижатыми к груди сухими кулачками, она тоскливо глянула в лицо сыну.

— Яшенька, не может быть, что б ты опять, ты же обещал… — Не договорив, она припала к нему, беззвучно рыдая.

— Успокойся, мама. Я ни в чем не виноват перед тобой… там разберутся. — Поцеловав мать, он оторвал ее руки от себя.

Захарова доставили к Максимову утром. Потупившись, он опустился на стоявший у стены табурет. Отвечал чуть слышно, то и дело замолкая, затягивая паузы.

— К уголовной ответственности привлекались?

— Было… по молодости.

— Почему не сказали правды на первом допросе?

— Боялся. Думал, если скажу, тут же арестуют. Но кассу и Ионыча не я, гражданин следователь. Хоть режьте…

— Бурова и Панова знаете?

— Нет.

— Может, известен Лагутин? Захаров отрицательно покачал головой.

— Вы покупали водку в гастрономе возле автовокзала три дня назад?

Захаров ждал и боялся этого вопроса, поэтому он затравленно сжался.

— Да, покупал.

— Где взяли деньги, которыми расплачивались?

— Нашел, — еле выдавил Яшка.

— Нашел? — усмехнулся следователь. — Допустим. А где тогда провели ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое августа? Не за находкой ходили? И может быть, объясните, с какой целью уговаривали товарищей по общежитию сказать нам, что ночевали дома?

— В тот день я вернулся из техникума очень поздно, лег в темноте, не зажигая света. А утром встал, когда они еще спали. Потому меня и не видели. Да и не уговаривал я никого. — Захаров понял: следователь ему не верит. Он отвернулся и закусил дрожавшую губу.

Видя, что Захаров не намерен признаваться, следователь решил провести очную ставку. В кабинет привели Лагутина. Увидев Захарова, Лагутин осклабился.

— Здорово, Яшка!

Стиснув зубы, Захаров слушал рассказ о нападении, совершенном им вместе с Лагутиным и еще одним типом, Яшкиным другом. Лагутин объяснял взахлеб, с деталями:

— …Стоим вокруг сейфа. Чемоданчик на пол бросили. Захаров резаком дверцу прожигает. Я баллоны поддерживаю, на пол не положишь, шланги коротки. Когда газ кончился, Яшка заругался: «Давай дрель». Я подал, гражданин следователь. Дырок двадцать просадил, сверло сломал. Ты что, склеротик, — обличая, он повернулся к Захарову, — вспомни, как обломок в карман положил, чтоб следов не оставлять. Забыл? И не помнишь, как пистолет мне отдавал? — Лагутин торжествующе поглядел на Максимова. Когда же преступник стал убеждать Захарова выдать следствию деньги, тот сжал кулаки и бросился на Лагутина. Михаил Иванович успел перехватить занесенный кулак. Немного погодя дрожащей рукой Захаров подписал протокол.

К вечеру, когда Максимов уже собирался домой, по телефону позвонил Платов.

— Михаил Иванович, на минутку не заскочишь?

Лавируя среди оборудования, стоявшего в небольшом помещении, занимаемом экспертами-криминалистами, Платов подвел следователя к манекену, на который была накинута кожаная куртка Захарова.

— Как ни странно, но на ней никаких следов, свидетельствующих об участии Захарова в нападении, нет.

Максимов сосредоточенно потер подбородок.

— Со слов Бурова и Лагутина, автогеном орудовал Захаров. По-твоему выходит, на него ни одной искры не упало?

— Не знаю, что тебе сказали эти проходимцы, на поверхности кожи ни одного повреждения. Зато… за подкладкой я обнаружил хвостовую часть сверла, ту самую, которую мы ищем.

Следователь удивленно усмехнулся.

— Странно. Все вроде бы за то, что Захаров убийца сторожа: соучастники изобличают, с похищенными деньгами в магазине попался, в ночь нападения на кассу монтажников дома не ночевал. Теперь обнаружен обломок, о котором говорил Лагутин.

В ответ Платов пожал плечами.

— Хорошо, — сказал Михаил Иванович, — попробую провести опознание. Незаинтересованные свидетели скорее скажут правду.

Связавшись с Сошниковым, Максимов попросил его пригласить на завтра инспекторов Якимова и Завражного и вместе с ними официантку Локшину.

Пока Максимов подбирал «фон» — так называют посторонних людей, среди которых свидетелям предъявляют человека, подозреваемого в совершении преступления, — из головы не выходила мысль: неужели не он? Что, если Буров и Лагутин оговаривают бульдозериста?

Наконец к проведению опознания все было готово. Конвойные привели Захарова. Он был бледен, на осунувшемся небритом лице застыло тревожное выражение. Следователь предложил ему выбрать место среди других приглашенных для опознания. Безразлично махнув рукой, Захаров сел крайним, ближе к двери. Первым вызвали Якимова, водителя восьмого передвижного поста.

— Вы хорошо видели людей, сидевших на заднем сиденье «Жигулей» во время преследования?

— Да, товарищ майор.

— Стрелявшего из автомобиля смогли бы узнать?

— Конечно.

— В таком случае посмотрите, нет ли среди этих людей одного из пассажиров «Жигулей»?

Двое посторонних с нескрываемым любопытством следили за Якимовым, ожидая, на кого он покажет, Захаров же отвел взгляд и затаился.

Инспектор оглядел сидевших перед ним граждан и сказал:

— Среди них нет преступника, стрелявшего по нашей машине. В «Жигулях» никто из них не находился.

У Захарова вырвался вздох облегчения. На непослушных губах появилось жалкое подобие улыбки. Услышав ответ, Сошников недоверчиво усмехнулся. Не опознали Захарова ни инспектор Завражнов, ни Локшина.

Версия об участии Захарова в нападениях ощутимо рушилась. Раньше где-то в глубине души Максимов интуитивно ощущал ничем не объяснимое чувство доверия к Захарову, возникшее с момента допроса начальника колонны Бызина. Но это чувство глохло под тяжестью косвенных улик, изобличавших его в совершении преступлений. И вот им самим же возведенная конструкция виновности начинает разваливаться на глазах.

Пока Максимов подписывал пропуска свидетелям, пришел дежурный по следственному изолятору.

— Михаил Иванович, вас срочно вызывают в отдел. Пришли два каких-то парня и девушка по неотложному делу.

Максимов оставил Захарова с Сошниковым и направился к себе.

Ребят он узнал: товарищи Захарова, живут в одной комнате в общежитии. Девушка была незнакома, она плакала.

— Чем могу быть полезен?

Ребята смущенно переглянулись. Наконец парень в очках нерешительно подтолкнул всхлипывавшую девушку.

— Лида хотела с вами переговорить, а мы так с ней.

— Я… — Девушка подняла опухшие от слез глаза на Михаила Ивановича. — Товарищ следователь… я принесла ребятам учебники, а они мне сказали… в общем, у них обокрали кассу, и милиция приезжала к ним в общежитие за Яшей… Спрашивали, где ночевал, хотели его забрать.

Максимов насторожился.

— О каком Яше вы говорите?

— О каком же еще? Захарове. Мы с ним учимся в одном техникуме. Он мой жених. Мы месяц назад подали заявление в загс. Нам третьего сентября, — глаза ее вновь наполнились слезами, — идти расписываться. — Девушка заплакала, громко шмыгая носом и всхлипывая.

Максимов калил воды и подал ей стакан.

— Спасибо, — прошептала Лида. — Мой Яша не грабитель… Мы ездили к моему папе просить, чтобы он отпустил меня замуж. Они с папой выпили, и я его уложила спать. Не идти же ему ночью в общежитие. Да и что он, бездомный какой? На следующий день Яша уехал на работу, а вечером к своей маме, звать на свадьбу. Специально водки для друзей собирался купить… Если вы его ищете, то он в деревне у мамы. Вы мне не верите? — в отчаянии бросила она Максимову, заметив, что тот улыбнулся. — Тогда спросите у папы.

Она выбежала в коридор и показала в его конец. Там возле окна мужчина в очках читал газету.

Это было алиби. Кто же тогда третий?

От Максимова не скрылась перемена, происшедшая с Захаровым. Уверенные показания свидетелей, не опознавших в нем человека, платившего деньги в ресторане и стрелявшего из «Жигулей» по милицейскому автомобилю, его заметно взбодрили. В нем уже не было той безысходной тоски, подавившей волю к сопротивлению и желанию оправдаться. Поэтому вопрос следователя настолько его ошарашил, что он даже растерялся.

— К-какое еще сверло? — заикаясь, переспросил он. — Я инструмент в карманах не таскаю.

— Э-э, Яков Сергеевич, — протянул Сошников, — и ты продолжаешь утверждать, что нашел деньги?

Михаил Иванович недовольно поморщился.

— Подожди, Володя. Давай его послушаем, как они к нему попали. — И к Захарову: — Расскажи, но постарайся восстановить в памяти каждую мелочь.

Сбиваясь, перескакивая с одного на другое, Захаров стал вспоминать, как его угораздило с находкой денег.

— …На следующий день после получки в обед подошел начальник колонны, я хотел в счет отгулов взять отпуск к матери съездить. Он прочитал заявление и говорит: «Отпущу, если бульдозер отремонтируешь», а у меня три катка снято, менять надо. С ними я и возился. Все уж из конторы ушли, а я все меж гусениц ползаю. Последний каток прикручиваю, глядь, а на тряпке, ключи на нее складывал, деньги лежат, квадратиком, тридцать рублей пятерками. Откуда они взялись — ума не приложу. Ровно с неба свалились. Обрадовался, докрутил гайки — и на автовокзал. К матери сподручнее на автобусе ехать, в ста метрах от крыльца останавливается. Ну, по пути, конечно, в гастроном. Взял пять бутылок водки. Складываю в рюкзак. Откуда ни возьмись — кассирша, такая вредная баба, кричит, отдай сдачу, дескать, я обсчиталась. Думаю, что ей нужно? Ведь квиты, а у меня автобус, уже опаздываю. Она же как клещ в бутылку вцепилась. Отпустил бутылку, все равно она для меня что дареная, и побежал. На автобус еле успел.

Захаров умолк. Выговорившись, он умоляюще смотрел то на Максимова, то на Сошникова. Поверили ему или нет?

— Во сколько вы обнаружили деньги?

— В половине седьмого. Я хорошо запомнил. Первая мысль была — успею в магазин или нет. Потому и на часы посмотрел.

— Яков Сергеевич, — Максимов недовольно посмотрел на Захарова, — плохо, что вы не пришли и ничего не сказали о своей находке Почему вас не насторожило, что деньги были обгоревшими?

Захаров виновато потупился.

— Не скумекал

— Вы хоть заметили людей, подходивших к бульдозеру? — укоризненно спросил Михаил Иванович.

Захаров развел руками.

— По двору вроде бы слесарь из мастерской болтался, крутился вокруг моего бульдозера. Ну, мордастый такой.

Все вставало на свои места. Сразу после допроса Захарова освободили из-под стражи.

Несмотря на довольно позднее время, споры о том, как взять третьего преступника, не прекращались, На правах старшего группы уголовного розыска, созданной для выполнения этого оперативного задания, Сошников забраковал подряд несколько вариантов задержания. Все они не гарантировали безусловной безопасности окружающих. Так же безжалостно отклонил и соловьевское предложение о захвате преступника в квартире: заподозрит неладное — пиши пропало. Всех уложит, а заодно и соседку, сдававшую ему комнату.

— Кончайте ломать голову, — попытался закончить споры Иван Бойков. — Он сматывается, возьмем между домом и вокзалом, на худой конец в поезде. Оружие и деньги при нем будут.

В разговор запальчиво вмешался Соловьев:

— В поезде отпадает, чем твое купе лучше квартиры? Не все ли равно? Билет взят под занавес, в вагон продано шесть одних детских мест, да и народу там тьма.

— Что ты предлагаешь?

— Схватить во дворе, когда он пойдет на улицу по узкому проходу между домами.

— Сергей дело говорит, — поддержал Соловьева Бахарев, — ему придется идти мимо засады в одном—полутора метрах.

— Остановимся на этом, — согласился Сошников, — мы с тобой, Бахарев, встретим его первыми. Соловьев продвинется к остановкам, а Иван подстрахует нас сзади. Он же и сигнал подаст при выходе его из подъезда.

Все разбрелись по кабинетам скоротать оставшееся до утра время. Ехать по домам не имело смысла: подъем в пять, поезд отходит в семь сорок три.

Сошникова, прикорнувшего на диване, разбудил звонок участкового инспектора. Он сообщил, что в интересующей уголовный розыск квартире погас свет. Володя глянул на часы — два пятьдесят пять. Поздновато, можно подумать, что ему рано не вставать.

На месте были в шесть. По одному стали занимать расписанные места. Первым ушел Сергей Соловьев, Вслед за ним Сошников, потом Бахарев. «Волга» с Бойковым за рулем въехала во двор и замерла недалеко от подъезда. Потянулись томительные минуты ожидания. Напряжение возрастало. Семь. Не вышел он и через пять, и через десять минут. В проходе начали появляться люди, направлявшиеся к остановкам. Положение все больше осложнялось. Вдруг в динамике послышался голос Бойкова.

— Внимание, вышел!.. Одет в кожанку, правую руку держит в кармане, в левой чемодан средних размеров. Направляется в вашу сторону.

— Приготовиться! — скомандовал Сошников. Сам он встал в удобную для рывка позу. Шаги преступника все ближе. Неожиданно в динамиках растерянный голос Войкова.

— Вокруг него дети!

В ту же секунду в размеренное звучание шагов вплелось шлепанье ребячьих сандалий. Преступник в узком проходе оказался окруженным детишками, спешившими куда-то со спортивными сумками.

Стараясь остаться незамеченным, Бахарев со всей силой прижался к стене. «Что Сошников?» Тот склонил голову к крохотному микрофону, лежавшему в кармане.

— Отставить. Иван, выезжай к остановкам.

Услышав Володю, Сергей Соловьев, уже вставший на середине прохода, повернулся спиной к его глубине. Пропуская преступника мимо себя, нагнулся, будто у него развязался шнурок. Момент был упущен. Детина в кожанке нырнул в такси. Пока «Волга» огибала квартал, такси скрылось.

В машину садились на ходу. Осевшая «Волга» вклинилась в автомобильный поток. Позади один перекресток, другой. Площадь Коммунаров пришлось проскакивать на красный сигнал светофора под недобрые взгляды шоферов, вынужденных тормозить. Инспектор-мотоциклист уж было поднял предостерегающе жезл, но, признав оперативную машину, воспринял нарушение правил как вынужденную необходимость. Сняв перчатку, он поправил ларингофон.

— Прошу придержать автотранспорт, идущий по улице Гастелло со стороны площади Коммунаров, — обратился он к своим коллегам, провожая взглядом стремительно удаляющийся автомобиль.

Возле швейной фабрики, в лавине машин, остановленной инспектором дорожного надзора, Бойков заметил знакомый номер. Пассажир такси нервничал, беспокойно оглядывался назад. До вокзала всего три квартала. Еще один перекресток, дальше корпуса городской больницы и поворот к стоянке у камер хранения. Увидев в такси включившуюся мигалку, Бойков немедленно вклинился в ряд поворачивающих автомобилей. К всеобщей досаде, между сотрудниками милиции и такси оказался оранжевый «Москвич». Через стекла было видно, что преступник на ходу расплачивается с таксистом. До отхода поезда семь минут. Времени оставалось в обрез. «Москвич» жмется к тротуару, до такси каких-то десять метров. «Волга» затормозила впритык к заднему бамперу. Поздно! Сотрудники увидели теряющуюся в толпе кожаную куртку. Соловьев выскочил с небольшим саквояжем и побежал по ступеням к распахнутым дверям вокзала. Искать преступника среди снующих людей не имеет смысла. Миновав зал ожидания, инспектор выбежал на перрон. Быстрее к четвертому вагону, во что бы то ни стало успеть раньше! Возле тамбура никого нет, провожающие стояли у окон. Заметив подбегавшего Соловьева, недовольно спускается с подножки проводница.

— Быстрее, молодой человек, отправление через минуту.

Соловьев остановился и, делая вид, будто ищет что-то в карманах, стараясь не спешить, медленно обернулся. Перед ним лицом к лицу стоял Кондратов. В правой руке подрагивает билет.

Увидев нового пассажира, проводница поудобнее перехватывает флажки локтем и, сделав еле уловимое движение навстречу, потянулась к руке с билетом.

— Сколько же вас…

Она не договорила и в растерянности попятилась к площадке вагона. На ее глазах второй опоздавший пассажир швырнул билет и с остервенением ударил ногой парня, заламывающего ему руку за спину. Третий, неизвестно откуда появившийся, вытащил из кармана куртки пистолет. Описав дугу, на асфальт упал коричневый чемодан. От резкого удара крышка его распахнулась, и под ноги проводнице веером высыпались пачки денег.