"Александр Берзин. Портрет Ценшаба Серконга Ринпоче" - читать интересную книгу автора

"тенденции", а не "семена". Ссылаясь на логику, опыт и другие цитаты из
текста, Ринпоче объяснил, что семя риса - все же рис. Поэтому семя
заблуждения - это "остатки", или следы заблуждения. Это революционное
объяснение имеет далекоидущие последствия, касающиеся вопроса о том, как
надо понимать "бессознательное" (прим. ред.: то, что не контролируется
сознанием: совокупность бессознательных процессов: рефлексов, инстинктов и
т. п) и работать с ним.
Несмотря на выдающиеся реформаторские качества Ринпоче, он всегда и во
всем делал акцент на скромности и отсутствии претенциозности. Так, хотя
Ринпоче был высшим ламой своего монастыря в Мундгоде, его дом никак нельзя
было назвать "величественным" или "привлекающим всеобщее внимание". Скорее
это была маленькая хижина. Его дом в Дхарамсале был также очень скромным, в
нем было только три комнаты, в которых размещались четыре человека, живших
там постоянно, частые гости, две собаки и кошка.
Никогда не демонстрируя свое высокое положение, Ринпоче также старался
удержать и своих учеников от того, чтобы они его возвеличивали. Например,
некоторые медитативные практики сосредоточены на взаимоотношениях с духовным
учителем. Это прежде всего гуру-йога, включающая в себя выполнение сложных
визуализаций, а также практика начитывания мантры, содержащей имя ламы на
санскрите. В практиках гуру-йоги Ринпоче всегда требовал от своих учеников
визуализировать Его Святейшество Далай-ламу. Когда его просили назвать его
имя на санскрите для повторения мантры, Ринпоче всегда давал имя своего
отца. Отец Ринпоче - Серконг Дордже Чанг был одним из величайших
практикующих учителей начала XX века. Он был держателем линии тантры
Калачакры, а это означало, что он был признанным мастером, ответственным за
передачу практик учения и медитации этой традиции следующему поколению.
Скромный образ жизни Ринпоче проявлялся и во многом другом. Когда,
например, Ринпоче путешествовал, он следовал примеру Махатмы Ганди. Если
только не было особой необходимости ехать по-другому, он всегда настаивал на
поездке в индийском поезде, в третьем классе, представляющим собой
пассажирский вагон с тремя ярусами спальных мест. Он путешествовал таким
образом, даже если это означало, что придется спать рядом со зловонным
туалетом, как, например, это случилось, когда мы ехали из Дхарамсалы в Дели
во время нашего первого совместного тура на Запад. Ринпоче сказал тогда, что
замечательно ехать таким простым способом, так как это помогает развивать
сострадание. Вагоны всех трех классов прибывают в пункт назначения в одно и
то же время, так зачем тратить деньги попусту. Ринпоче очень не любил, когда
люди тратили на него деньги сверх необходимого, либо оплачивая билеты
первого класса, либо приглашая в роскошные, дорогие рестораны.
Однажды, когда Ринпоче возвращался из Спити в Дхарамсалу, несколько его
учеников, включая и меня, встречали его на индийском базаре, являвшемся по
совместительству автобусной станцией. После того как мы проводили взглядом
множество автобусов и машин, так и не обнаружив Ринпоче в числе их
пассажиров, мы увидели, как на рыночную площадь вполз грязный старый
грузовик. В набитом битком кузове сидел Ринпоче, держа в руках четки. Он и
его помощники ехали из Спити таким манером три дня, совершенно не заботясь
об удобстве или о том, как это выглядит со стороны.
Однажды, когда Ринпоче, его помощники и я возвращались с Большого
фестиваля Монлам в Мундгоде, нам пришлось весь день прождать поезда в Пуне
(прим. ред.: город в Центральной Индии). Ринпоче тогда с радостью принял