"Альфред Бестер. Дьявольский интерфейс" - читать интересную книгу автора

в моей голове, много мыслей, покуда я не уплыл за пределы думанья.
Но чертовка-девственница была тут как тут. Она затевала новый тур -
и, не зная язык индейцев чероки, я был бессилен объяснить ей, что мои
батарейки требуют какое-то время на перезарядку. Тогда моя женушка
попробовала язык жестов. Вскоре мы весело болтали будто глухонемые -
кое-как понимая друг друга. Она даже пыталась шутить и временами
заливалась смехом. А я-то поначалу вообразил, что взял в жены
нудновато-серьезную девушку строгих правил. Теперь стало ясно, что жизнь в
резервации, опутанная множеством традиций, привела к раздвоению ее натуры
- приученная держать в узде эмоции, Натома преображалась в интимной
обстановке, когда можно было расслабиться и показать свой скрытый душевный
мир. Она на глазах становилась беспечной веселой резвушкой. Да и трудно не
перенять у шизонутого Гиня хоть часть его буйной непосредственности -
плотно пообщавшись с ним даже совсем недолгое время.
Внезапно Натома поднесла палец к губам, призывая меня к тишине и
осторожности. Я замолчал и прислушался. Она на цыпочках пробежала ко входу
в вигвам, словно надеялась поймать шпиона. Если кто и шпионил, так это
волк Секвойи. Вне сомнения, зверь был поставлен на страже заботливым
М'банту.
Натома расхохоталась, направилась к обтянутому кордовской цветной
дубленой кожей сундуку с приданым и открыла его с такой осторожностью,
словно там могла быть бомба. Затем жестом подозвала меня. Я заглянул
внутрь и увидел именно то, что ожидал увидеть: домотканое покрывало. Моя
женушка сорвала покрывало, и я обалдел от неожиданности.
Там, на черной замше, покоился полный сервиз на двенадцать персон,
некогда принадлежавший королевской фамилии, - восемнадцатый век, севрский
фарфор. Веками считалось, что ни один полный комплект подобных сервизов не
сохранился, и в нашу эпоху такой сервиз нельзя было приобрести и за 14,917
процентов всех земных богатств. На черной замше возлежало семьдесят два
предмета, и у меня не было возможности немедленно выяснить, каким образом
этот уникальный сервиз очутился в угадаевском сундуке. Натома заметила,
что я стою с открытым ртом, с веселым смехом схватила одну тарелку,
подбросила ее в воздух и поймала.
Я чуть не родил на месте. Секвойя был прав: я вступил в неравный брак
- куда мне с суконным рылом да в калашный ряд!
Пришлось мне сказать ей правду: что она еще большее сокровище, чем ее
бесценное приданое. Поскольку языка чероки я по-прежнему не знал, эту свою
мысль я высказал следующим образом: закрыл крышку сундука, усадил Натому
на нее, раздвинул ей ноги, закинул их себе на плечи. Я втолковывал ей эту
мысль так нежно, долго и настойчиво, что Натома устала вскрикивать и
улыбаться и стонать и ласкать мою спину. После того, как она вскрикнула
совсем по-особенному и вонзила ноготки мне в спину, мы устало приникли
друг к другу, прослезившись от счастья и радостно улыбаясь.
Именно в этот момент я понял, что Хрис был прав. Двести лет я работал
в постели как бесчувственная механическая помпа. Двести лет я только
трахался. И лишь сейчас впервые занимался любовью, был влюблен и испытывал
любовь ко всему миру - одновременно с ощущением, что я этот чертов мир
понимаю и принимаю.