"Светлана Бестужева. Женщина в черном" - читать интересную книгу автора

один-единственный, еще досвадебный, костюм носил. Да пара свитеров у него
была: мать-покойница вязала. Вот и весь гардероб.
Вдруг узнаю: Кешин "ящик" рассекретили, половину сотрудников уволили,
из второй половины, кто пошустрее, сами ушли. Зарплата-то стала - только
на хлеб с солью, хоть шесть часов работай, хоть шестьдесят шесть. И
приработков не стало: кому теперь дипломы да диссертации нужны?
Спекулировать можно и без высшего образования, пусть и липового. Вот и
остались мы с соседом: у меня пенсия двадцать пять тысяч, да у него
зарплата - пятьдесят.
Я-то человек привычный: в ссылке жила, на ударной стройке вкалывала,
войну помню, голод... Иннокентий тоже не очень избалован был: сколько лет
с матерью жили сначала на ее инвалидскую пенсию да потом плюс его
стипендию. А Лариса его распрекрасная, конечно, не выдержала... В глаза
ему сказать побоялась, записку оставила: мол, не желаю свои лучшие годы в
нищете прозябать, я нашла себе другого, хоть и без высшего образования, но
с деньгами.
И сыночка своего бросила. Обещала на него деньги прислать, да, видно,
недосуг было. Потом как-то Кеша проговорился, что Лариса давным-давно в
Швецию, не то в Швейцарию с новым муженьком укатила и возвращаться пока не
собирается. О сыне забыла, а тряпки свои все до единой прихватила да еще
кое-что по мелочам из чужого взяла: пару ложек серебряных, шкатулку
лаковую... Лимитчица, она и есть лимитчица.
Конечно, Кеша переживал. Но, с другой стороны, ему все-таки легче
было одного ребенка содержать, чем еще и эту дармоедку здоровую кормить.
Только отец-одиночка - не мать-одиночка. Это сто чиновников нужно обойти,
чтобы добиться пособия на ребенка. Кеша, человек гордый, плюнул и не стал
никуда ходить. Кому-то что-то чинил, ремонтировал, а все чаще на Тишинку,
на барахолку ездил: продавал радиоприемники да будильники, которые из
старья собирал. Не хуже новых получались, только раза в два дешевле.
В общем, жили. Главное, я к Петеньке привязалась, не просто так небо
коптила. Своих-то деток бог не дал: ударная стройка - не курорт, после нее
у меня все зубы - железные, да и по женской части... Выбирать тогда,
правда, не приходилось: куда пошлют, туда и поедешь, там и вкалывать
будешь. А баба ты или мужик - начальству без разницы. Вот и уработалась.
Хотя даже после лагеря, после ссылки за мною кавалеры ухлестывали. Один
был даже с высшим образованием, стихи мне читал да за руку держал...
Только тогда показалось: не по себе дерево рублю. Кто он и кто я?
Кончится ссылка, не нужна буду. Или из жалости да от хорошего воспитания
будет терпеть. В общем, вышла я тогда за своего Васю...
И вот на старости лет получила наконец внука. Петенька, слава богу,
не в матушку свою удался. Спокойный мальчишка, ласковый. Покормить его да
погулять с ним - невелик труд, зато как скажет "баба" да поцелует... Слаще
этого ничего не знала!
Живем и живем. Только однажды Иннокентий пришел с Тишинки поздно -
часов в девять вечера, я уже Петеньку спать уложила. И пришел выпивши,
хотя отродясь спиртного в рот не брал. Не пьяный, нет - я в этих делах
разбираюсь лучше любого милиционера. Как-никак почти тридцать лет замужем
за алкоголиком была. Но выпивши. И вроде как не в себе. Мне ничего не
сказал, только положил на стол две бумажки по десять тысяч. Я еще
удивилась, что так много.