"Альфред Бестер, Роджер Желязны "Психолавка"" - читать интересную книгу автора

одна, последняя... - Мадам Туссен глотнула еще пивка. - Последняя, но,
заметьте, очень мощная вспышка энергии, тысячи и тысячи вольт, лебединая
песнь умирающей электростанции Вокс-холла... Она-то и прострелила мое шоу
насквозь! Сколько-то минут все двигалось и крутилось с безумной скоростью,
а потом стало останавливаться, замирать, и вот наступила пора петь песню
смерти... Теперь все стоит и никогда уж не оживет вновь!"
Я сочувственно поцокал языком: "Какая жалость! Проклятые любители тушеной
капусты непременно за это ответят!"
"Я же просила вас имени Врага вслух не произносить!"
Я подсунул ей еще одну купюру и сказал: "Не будет ли с нашей стороны
слишком большим нахальством, мадам, попросить вас показать нам ваше шоу?
Живо оно или мертво, но мы чувствуем, что могли бы многому у вас научиться
- в общетеатральном, так сказать, смысле. Кто знает? А вдруг в Америке под
вашим руководством это шоу сможет возродиться снова? Как вы на это
смотрите?"
Она смела деньги со столика в расшитую бисером сумочку, быстро допила пиво
и решительно встала: "Идемте".
Мы двинулись за ней следом. Я успел внимательно посмотреть на свою
возлюбленную - интересно, читает ли она мои мысли? А думал я о том, что
последний всплеск энергии умирающей электростанции каким-то образом,
видимо, наделил миниатюрные существа некоей псевдожизнью, превратив их в
подобие роботов. Я уже видел перед собой крошечные автомобильчики,
автобусы и поезда, которые движутся по привычным маршрутам, тогда как
крошечный народец лилипутов-автоматов заперт в клетки и один из его
представителей передает на волю сигналы SOS...
На вокзале Виктория "леди Макбет" отперла дверь своего театрика, и мы
вошли. Она включила свет: мы находились в небольшой прихожей;
туда же выходило окошечко офиса, надпись над которым гласила: "Вход с 2-х
до б". Далее виднелась дверь, которая вела в просторную галерею, огибавшую
по периметру огромный круглый стол, диаметром по крайней мере футов
двадцать. Вокруг стола амфитеатром располагались места для зрителей. Мы
влезли туда, прошли в последний ряд и посмотрели вниз.
Это была замечательная и очень эффектная модель центра Лондона.
Паддингтон, Сент-Мэри-ле-Боу, Кенсингтон, Вестминстер, Фулем, Челси;
улицы, дороги, аллеи, конюшни, дома... Я узнал магазин "Питер Джоунз" и
отель "Кадоген". На улицах было оживленно - машины, автобусы, трамваи,
поезда, множество людей; люди даже высовывали головы из окон... Но - увы!
- все было неподвижным, застывшим, покрытым пылью... Не видно было даже
мышиных следов.
Глория сжала мою руку, желая меня подбодрить, и взяла инициативу в свои
руки.
"Какой великолепный театр, мадам! Нельзя ли узнать, кто был у вас
декоратором?"
"Мой сын, Келли. Келли Таусер. Это он все придумал и построил".
"Но я думала, ваша фамилия произносится Туесе н..."
"Да, но в целях рекламы я изменила фамилию. Это чисто профессиональное. Вы
только представьте себе, как фамилия Таусер, ярко освещенная огнями, может
смотреться над крышей театра в Вест-Энде!"
"Да, это мне понятно. Мы у себя в Штатах тоже так делаем, - сказала
Глория. - А можно нам взять у вашего сына интервью?"