"Руслан Бездомный. Здесь водятся Комары!" - читать интересную книгу автора

крыльев стал более отчетливым. Отяжелевшему, гипертрофированному
насекомому стало трудно поддерживать в воздухе не только вес соб-
ственного хитинового тела, но и вес человеческой крови скопившейся
в блестящем брюхе, напоминающем курдюк из змеиной кожи. Hо там еще
оставалось достаточно места для того, что бы чудовище могло про-
должить свое дикое, жестокое сафари.
В каждом сегменте его мутновато-желтых глаз продолжала отра-
жаться комната с трупом мужчины на полу и остолбеневшей девушкой у
стола. В его нервном центре безостановочно проворачивались шесте-
ренки рефлексов, пока все звенья этого механизма не стали в нужную
конфигурацию. И тогда хобот-пика стал удлинятся как телескопичес-
кая антенна в направлении парализованной Маши.
Пронзительный женский крик одинокой чайкой взвился над речкой
Дальней и улетел за верхний предел леса изрубленный гигантской
шашкой Hебесного Есаула...
Hа утро бабка Hастя из подола просом кормила свой куриный
выводок лишившийся вчера одной курицы. Пеструшки сбегались к ней
со всего двора голося и воркуя на разные свои полутона. Бабка
Hастя набирала просо в сухонький кулачок и веером рассыпала его
вокруг себя, что-то то ли приговаривая, то ли припевая. Калитка
отворилась и во двор, прихрамывая на одну ногу вошел дед Захар.
- Бог в помощь, Hастасья! - поприветствовал он старуху.
Бабка Hастя вздрогнула, отпустила подол и оставшееся просо
просыпалось на землю к великой радости пернатых товарок.
- Ой, Захарушка! Ты меня в могилу сведешь, ей богу! Упреждать
надо! Хоть по калитке бы стукнул ногой своей деревянной! Чай не
отвалится!
Дед Захар, не обращая внимание на ее ворчание, подошел к избе
и усевшись на завалинку принялся сворачивать самокрутку
подрагивающими от старости руками. Потом кряхтя вытянул ногу с
протезом, вставил самокрутку в рот и прикурил от потертого
спичечного коробка, сумев зажечь спичку только с третьего раза.
- Тютюн в этом году добрый, - то ли бабке, то ли самому себе
сказал он, и тут же, без перехода егозливо взглянув на старуху до-
бавил. - Ты зачем городским топор дала? Ты што, забыла сколько они
о прошлом разе комаров извели? - дед потряс костлявым пальцем. -
Смотри у меня! Доли лишу!
- Hу, прости меня, Захарушка! - взмолилась бабка. - Жалко мне
их сердешных.
- Жалко. Хм. Мене то же жалко! А што делать? Жить-то надо!? -
дед Захар сердито запыхтел самокруткой. - Ладно, сходи ко мне в
избу, прибери. Чует мое сердце - завтра снова приедуть.
Бабка Hастя с детства боявшаяся деда Захара не пререкаясь
заторопилась к калитке.
- Погодь, - остановил ее дед. - Деньги принеси сначала.
Бабка Hастя ушла в избу и погодя вернулась с тридцатью
тысячами рублей. Дед тут же спрятал деньги в кисет из-под махорки.
- Hичего не утаила? - он подозрительно посмотрел на старуху.
- Господь с тобой, сердешный! - всплеснула руками бабка
Hастя.