"Анатолий Безуглов, Юрий Кларов. За строкой приговора... " - читать интересную книгу автора

стал на шофера готовиться. А то пошло получалось: каждый чем-нибудь
занимается, а я как неприкаянный из угла в угол хожу. Так все и идет, как
будто всю жизнь только и делал, что на лесопункте вкалывал. А между тем
думаю, что пора и в дорогу собираться. Поигрался и хватит. Тут и случай
один подвернулся... Заболел кассир наш. Хилый был старичок, на ладан дышал.
Ну, нас с Васькой и послали в Няндому за деньгами. Даже не поверил я, что
так подвезло. Только когда расписочку написал и бумажечки пересчитал, -
дошло. Гуляй, Толик!
А надо сказать, что Васька в тот самый критический момент в райком
комсомола по каким-то своим делам пошел, и должны мы были с ним встретиться
в Доме колхозника.
Ну и махнул я прямиком на станцию.
Через полчаса сидел я уже за столиком в вагоне-ресторане и водочку
попивал да зернистой икоркой закусывал.
Не зря, думаю, ты, Толик, жизнь свою ставил на карточку, когда из
колонии бежал, дыши, пока дышится. За все скучные годы, что выпали тебе,
отвеселиться привелось!
Выпил я за Васькины производственные успехи, за физический труд,
который облагораживает человека, за своих дружков, которые так и не
ознакомились с устройством продольной пилы. Выпил и... сошел на первой
остановке. Будто столкнул меня кто-то. Подошел к кассе и говорю кассирше:
- Если не видели, девочка, круглого идиота, то посмотрите на меня. Это
я.
Посмотрела она на меня внимательно, но билет до Няндомы все-таки дала.
Сажусь я в обратный поезд, а самого дрожь бьет. Что, думаю, дурак, делаешь?
Что делаешь, медный лоб?
Слезы на глазах, а еду, обратно еду, в Няндому.
Двести двадцать семь рублей я тогда на старые деньги растратил и
столько-то копеек. И когда отсчитал их из своей кровной зарплаты, то понял:
нет больше Толика Самурая. Кончено.
Много я тогда думал, Николай Николаевич. Иной раз с непривычки даже
голова побаливала. Тогда-то и дошел до меня наш с вами разговор, когда я с
делом согласно закону знакомился. Вы тогда говорили, что из тюрьмы убежать
можно, а от жизни не убежишь, что жизнь везде настигнет. И еще говорили,
что мы, воры, с бельмами на обоих глазах ходим. Вот и оказалось, что жил я
с бельмами, хотя и казался себе очень умным. А кроме воровской жизни, ни
черта за эти годы не видел, ничего, оказывается, не знал. А когда увидел,
очень мне жить захотелось, Николай Николаевич.
Проработал я после этого на лесопункте еще с полгода. А потом человек
один приехал, начал в Братск звать. Говорил, что самая большая там
гидростанция строится. А я за свои тридцать с хвостиком лет не только самой
большой, но и самой маленькой гидростанции не видел. Любопытно мне стало.
Да и не только мне: Володька и дядя Митяй уже давно туда собирались.
Проводы нам устроили шикарные: речи всякие говорили, в красном уголке
лозунги вывесили. И все выступающие нажимали на то, чтобы не подвели мы
коллектив лесопункта, доверие ребят, значит, оправдали. Ну, мы это обещали,
и я персонально тоже обещал. Получили мы подъемные и поехали на
строительство. И если вы видели, Николай Николаевич, кино, как Ангару
перекрывали, то знайте, что за рулем одного из самосвалов сидел Толик
Самурай. И пишу я вам это не для того, чтобы разжалобить, льготу выкрутить,