"Анатолий Безуглов. Инспектор милиции" - читать интересную книгу автора

мелодичный, журчал, как ручей. А в ру ках мелко-мелко подрагивал блокнотик с
карандашом.
Слушали ее внимательно, потому что она всех зара жала своим волнением.
Говорила она о том, что пропадают, исчезают всякие там старинные сабли,
уздечки, макитры, кружки, сделан ные народными мастерами, о том, что их
следует отыски вать по хуторам, собрать и сделать в клубе нечто вроде музея.
И вдруг я подумал о том, что каждый день, утром и вечером, пью молоко
из макитры, на которой нарисо ван огненно-красный петух. И когда сажусь
писать пись мо Алешке, перед моими глазами ярким пятном будто светится
задиристая, вытянувшая в крике шею птица, словно вот-вот вырвется громкое
"ку-ка-реку".
Ларису поддержали. Кто-то вспомнил, что у него до ма есть старинные
шаровары с лампасами, у того - рас писная кружка, у этого - носогрейка,
оставшаяся еще от прадеда, боевые регалии с первой империалистической войны,
икона с красивым окладом...
- Иконы не надо,- сказал Павел Кузьмич,- музей не церковь.
- Почему бы не собирать и редкие иконы, настоящие произведения
искусства? - возразила Лариса.- Вон в Москве, в Третьяковской галерее,
сколько икон работы великих русских художников...
Парторг, подумав, согласился:
- Ну если действительно великих мастеров, то мож но. Только где у нас
такие?
- Ясно,- подытожил Нассонов.- Не возражаем. Действуй. Собери ребят,
девчат... Шукайте. Авось на Эр митаж нашукаете.
- А шкафы, стекло? Когда нашу комнату освобо дите?
- И тебе нужны стенды?-отмахнулся Нассонов.- Своими силами.
- Петрович...- усовестила его Ксения Филипповна.
- Ладно, сделаю, сделаю что-нибудь...
И заговорил о том, что в воскресенье - троицын день. Надо организовать
всякие мероприятия, чтобы от влечь людей от попов и пьянства.
...И так получилось, что через час мы с Ларисой шли к колхозным
мастерским, напрямик, полем с подсолну хами. Смешно было ехать к Катаеву на
мотоцикле ка кой-то километр. Над тропкой нависали тяжелые черные лепехи
подсолнечника. Их желтые лепестки устилали крепко прибитую землю.
Я отставал на полшага, чтобы видеть ее тоненькую фигурку, перетянутую
по талии пояском-цепочкой.
Она обернулась:
- Значит, сопровождаете, Дмитрий Александрович?
- Тогда-уж лучше "товарищ Кичатов".
- Хорошо, буду звать вас Димой. Согласны?
- Не возражаю.
Еще бы я возражал! Идем, молчим. А что дальше?
- Нужное мероприятие вы задумали, полезное...- Что за чушь я несу?
- Вот и помогите нам. У вас мотоцикл. Бываете на хуторах.
- С удовольствием! - Я был только в Крученом. Интересно, что она имеет
в виду? - Пожалуйста, можем поехать вместе.
- Можем,- просто согласилась она. Я забыл о "таредоре". День цвел
вокруг золотыми ко кошниками подсолнухов, синел светлым небом...
Я уже не помню, что мы говорили друг другу. Но и ее, как мне
показалось, очаровало поле.