"Либеро Биджаретти. Он жил не здесь " - читать интересную книгу автора

счастливым.
Черноволосый, поджарый Джованни в свои пятьдесят семь лет рядом с женой
казался еще совсем молодым мужчиной. Лелла, вздыхая, уверяла его, что он
выглядит на десять лет моложе своего возраста.
- А я... - добавляла она.
- А ты... - успокаивал жену Джованни, не глядя на нее, он видел ее
мысленно глазами памяти, - а ты, моя Лелла, ты для меня всегда останешься
прекрасной.
Это была неправда: седые волосы, расплывшаяся фигура, морщины на
некогда действительно красивом лице - все это переселяло Леллу в мрачный мир
пожилых женщин. Но, надо сказать, моложавость Джованни была только внешней.
Внутренне он чувствовал себя старым, полностью лишенным юных порывов,
которыми не был богат и в молодости. Зато в жестах и голосе Леллы, в ее
звонком смехе, не говоря уже о настроении и желаниях, - во всем так и
светилась молодость; так бросается в глаза яркая лента среди кучи хлама.
Лелла пыталась сохранить чувства, душевную свежесть, но, не находя отклика
со стороны Джованни, отступала, почти стыдясь своих чувств. Впрочем, ни
смущение, которое она испытывала, сталкиваясь с равнодушием Джованни, ни
зеркало, из которого смеялось над ней ее собственное отражение, не
напоминали ей так остро о том, что жизнь почти прожита, как это делала дочь
Луиза, ее дорогая Лилла ("Лилла-Лелла", - шутливо напевал Джованни):
- Ох, уж эти твои взгляды... Ты, мама, не можешь понять некоторых
вещей...
Сама Луиза понимала все; во всеоружии своего возраста, здоровая,
сильная, алчная, самоуверенная двадцативосьмилетняя девушка, она чувствовала
себя как рыба в воде в том мире, куда отец и мать не смели войти, а только
издали, из глубины своей старости смотрели на него, как на блестящий
спектакль. Луиза, по их мнению, была вовлечена в бурный круговорот любовных
и деловых интриг, телефонных знакомств, неожиданных уходов из дома,
прогулок, пирушек, о которых вскользь говорилось всего-навсего два-три
слова.
У Джованни тоже была своя жизнь, служба, которой он отдал тридцать лет,
и где он, не проявив особых способностей, усердием добился почета и
уважения.
Он приходил со службы усталый, еще весь во власти собственных дум,
брался за газету или книгу, и до его слуха едва доходил глухой и назойливый
шум: жена и дочь, часто ссорясь, повышали голос. Иногда он вынужден был
прервать чтение и крикнуть: "Прекратите!" после этого на время воцарялась
тишина, потом слышался яростный шепот и в конце концов резкие крики
достигали прежней силы.
Джованни хотелось, чтобы вечером, когда они оставались одни, жена
проявляла чуть больше интереса к тому удивительному миру будущего, который
он обрел во время чтения новых книг; ему хотелось, чтобы она задавала ему
вопросы: он сумел бы ввести ее в мир фантастики, где вынужден был жить один,
поскольку даже среди своих коллег не мог найти человека, который проявил бы
хоть малейший интерес к его увлечению. Жена, правда, слушала Джованни, но не
могла обойтись без упреков, говоря, что он увлекается всякой чепухой, а на
серьезные вещи (то есть на все, что касается их дочери) смотрит сквозь
пальцы; она потеряла надежду, что Лилла выйдет замуж; дочь доставляла
родителям немало беспокойства своим поведением. В глубине души Джованни