"Питер С.Бигль. Архаические развлечения" - читать интересную книгу автора

этих делах - ибо сие обратит нас в безумцев. Он усмехнулся,
передернулся и пошел спать.
В ту же ночь он почувствовал, что они занимаются любовью. Спальня их
располагалась на другом конце дома, единственным звуком, который когда-либо
долетал до него оттуда, было повизгивание Брисеиды, напрасно просившей,
чтобы они впустили ее к себе. Но пронзительность ощущения, которое охватило
его, не нуждалась во вскриках или скрипе пружин, то была уверенность столь
сильная, что он сел, потея в темноте, впитывая запах ее наслаждения, кожей
чувствуя смех Бена - как будто он очутился вместе с ними в постели. Он
попытался снова заснуть, но нечестивое соучастие вливалось в него отовсюду,
мотая его по постели, как мотает гладкую гальку прибой. Пристыженный и
напуганный, он закусил губу и крепко обхватил себя руками и все же, в конце
концов, крик вырвался из него наружу, и помимо воли тело его содрогнулось,
беспомощно отозвавшись на чужое блаженство, воспользовавшееся им, чтобы
придать себе еще большую пряность и тут же забывшее про него, едва оно
подчинилось. Он сразу провалился в беспамятство и увидел во сне Тамперова
кролика, напавшего на него с явным намерением прикончить. Неоновые глаза
источали пламя, кролик тряс его и вопил: "Ты шпионил! Шпионил!" - и во сне
он знал, что это правда.
За завтраком Бен правил экзаменационные работы, а Зия сидела с газетой
в небольшом кухонном эркере, поглощая любимую утреннюю размазню - йогурт,
мед, манго и высушенные зерна хлебных злаков - и негромко хихикая над
рассказом в картинках. Один раз она перехватила взгляд Фаррелла и попросила
заварить ей травяного чая. Когда он уходил на работу, она дремала -
пыльно-серая персидская кошка, подрагивая, растянувшаяся на угреве - а Бен,
стуча карандашом, расставлял точки и клял средний класс за безграмотность.
Ибо сие обратит нас в безумцев.
Выходя из дому, Фаррелл буквальным образом налетел на Сюзи Мак-Манус.
Не заметить Сюзи было до опасного легко, так мало места занимала она в
пространстве и так бесшумно обитала в нем. Женщина она была худая, почти
изможденная, и бесцветная - глаза, кожа, волосы - и голос ее, когда она
говорила с кем-либо, кроме Зии, был столь же обескровлен, лишен каких бы то
ни было интонаций. Лишь беседуя с Зией, она обретала какие-то краски, и
Фаррелл, время от времени застававший их наедине, всякий раз изумлялся тому,
насколько она молода. Он довольно быстро установил, что тоже в состоянии ее
рассмешить, но то был единственный доступный ему способ вызвать ее на
подобие разговора, не говоря уж о том, чтобы понять, что она бормочет в
ответ на его вопросы и прибаутки. В этот раз, подхватив ее прежде, чем она
упала, Фаррелл игриво сказал:
- Сюзи, вот уже третий раз я сбиваю вас с ног и наступаю на ваше
поверженное тело. Наверное, теперь я уже просто обязан вас содержать, нет?
Сюзи ответила - насколько он смог разобрать - совершенно серьезно,
обычным ее потупленным шепотком:
- О нет, для этого меня нужно топтать гораздо дольше.
Она резко нагнула и повернула набок голову так что, казалось, еще
чуть-чуть и она посмотрит ему прямо в лицо: была у нее такая манера, но при
всем том, Фарреллу ни единого раза не удалось заглянуть ей в глаза. Затем
она исчезла (другая ее манера), скользнув мимо него к кухонной двери и
растворившись в воздухе, двери еще не достигнув. В тот день на работе у
Фаррелла все валилось из рук.