"Дмитрий Биленкин. Время Тукина (Авт.сб. "Снега Олимпа")" - читать интересную книгу автора

опускал его, он почти уверился, что никакой путаницы нет, а есть простое
недоразумение, которое рассеется, едва он возьмет в руки газету. Он открыл
почтовый ящик, достал газеты.
На всех стояло тринадцатое число!
Это было уж слишком. Настолько слишком, что Тукин хмыкнул, пожал
плечами и впал в слегка легкомысленное настроение.
Нет, нет, все это несерьезно. Кому не доводилось перепутать даты?
Забыть те или иные пустяковые события вчерашнего, тем более позавчерашнего
дня? Бывает, и нет тут ничего особенного. Эка важность, что из памяти
стерлись обстоятельства дня рождения Марикова! Скучный, значит, был вечер.
Странно, конечно, что забылся сам факт, но мало ли что...
Так, недоумевая, посмеиваясь и отгоняя прочь неприятные мысли, Тукин
отправился на работу. Там сразу нахлынуло множество дел. Все это были
привычные, каждодневные заботы, и, попав в их круг, Тукин мало-помалу
успокоился. О чем-то ему напоминали, о чем-то он сам напоминал, звенели
телефоны, шли совещания, и утреннее событие, удаляясь, мельчало, бледнело,
заволакивалось обыденностью.
Размышлять и оглядываться было тем более недосуг, что на вечер у Тукина
имелись особые планы. В кармане лежали купленные накануне билеты на
французскую кинокомедию, о чем тоже заранее было договорено с Людочкой,
Людочкой-маленькой, Людочкой-колючкой. Возможно, хотя это было только
предчувствие, именно сегодня их отношения наконец сдвинутся с мертвой
точки...
У кинотеатра "Космос" Тукин был без четверти семь. Люда, разумеется,
еще не появилась. Прохаживаясь, Тукин поглядывал на площадь, где все
двигалось и шумело, где люди, машины, трамваи пульсировали в бесконечном
водовороте, который вот-вот должен был вынести к нему девушку с близоруким
прищуром зеленоватых глаз. Шли, однако, минуты, а девушки не было.
"Интересно, - подумал Тукин. - Опоздание - это свойство или тактика
женщин?"
Без трех минут семь. Недоумевая все сильней, Тукин достал билеты, чтобы
проверить время сеанса. И обомлел: билеты были оборваны рукой контролера!
Еще не веря себе, он перевернул синие листочки. На обороте стояло
одиннадцатое число.
Гул площади оборвался, и люди, машины поплыли перед Тукиным, словно
лента с выключенным звуком.
Он не помнил, как добрался домой, там он сбросил пальто и, не чувствуя
сердца, повалился на диван.
Неподвижно уставясь в потолок, он долго пытался восстановить вчерашний
- каким бы он там ни был по счету - день. Вчерашний, позавчерашний,
позапозавчерашний... С той лихорадочной потерянностью, с какой
заблудившийся путник рыщет взглядом по сторонам, Тукин растерянно пытался
сориентироваться во времени.
Но чем глубже он всматривался в прожитое, тем оно все более
осреднялось, образуя как бы один нескончаемый день. Утром в будни всегда
звонил будильник. Тукин вставал, механически готовил завтрак, брился,
одевался, шел к остановке, где всегда была тьма таких же, как и он,
служащих. Вся разница состояла лишь в том, что иногда кофе убегал, а
иногда нет, иногда на улице лил дождь, а иногда светило солнце, иногда
удавалось втиснуться во второй автобус, а иногда только в четвертый. Но