"Дмитрий Биленкин. Праздник неба (Авт.сб. "Снега Олимпа")" - читать интересную книгу автора

это назло, пользуясь тем, что она никогда не вырывалась, не шептала
обычных девчоночьих слов: "Не надо... Отпусти!" Оставаясь в его руках, она
просто отдалялась. Это не было, не могло быть любовью.
Он оторвал взгляд от бесхитростных глаз медвежонка и с усилием запихал
его обратно в карман. Над подстриженными кронами деревьев стлалось
мглистое, желтоватое, как старый войлок, ночное небо. Через улицу напротив
одиноко горела надпись "Гастроном", и ее зеленоватые блики неподвижно
застыли на шершавом асфальте. В воздухе еще держался запах отработанного
бензина, и в сквере он был даже сильней, словно земля впитала его своими
порами. Все, даже небо было так зажато хмурыми в полутьме зданиями, что
Гордин внезапно ощутил тесноту, от которой отвык среди безоглядных
просторов Севера. Почти с нежностью он подумал о ясной, простой, суровой
жизни, к которой мог вернуться, и это придало ему решимость.
Любовь, ха!.. Он не томный идиот Вертер, чтобы бесконечно страдать и
мучиться. Любовь - важно, но есть дела поважней, и они его ждут. Он физик,
и для него не секрет, что самое тонкое, запутанное чувство всего лишь
сложный узор электрохимических связей головного мозга, который - дайте
срок! - будет разложен и замерен по всем параметрам. Тогда ему и ей после
первой же встречи дадут в руки умный прибор, и этот бесстрастный
анализатор зарегистрирует совпадение или несовпадение каких-нибудь там
психорезонансов. Все станет просто, как замер потенциала в цепи, и не
будет больше сомнений, вздохов, тайн, ничего, ничего, кроме колебаний
стрелок меж сомкнутыми руками двоих. И в случае чего, вот тебе таблетка -
забудь... Прием три раза в день, полная гарантия и никаких вредных
последствий! Да, да гормональные стероиды избирательного действия. Как
инсектициды.
А может быть, умудренный наукой психолог, пощелкав на компьютере,
кивнет ободряюще: "Ничего, ребята, попробуем довернуть вот эту фазу, авось
сладится..."
И какая-нибудь Иринка двадцать первого века кивнет в ответ: "Хорошо, я
попробую..."
Так все и будет, наверно, а пока этого нет, он, Гордин, может и должен
уйти - совсем. И когда ей станет плохо с другим, пусть вспомнит...
При мысли о другом - с ней, у него почернело в глазах.
Невозможно, невозможно! Она же ребенок, просто ребенок, который сам не
знает, чего хочет. Может быть, сказочного принца, который никогда не
придет. Или волшебной палочки, которой заведомо нет. Такие выходят из
детства с трогательной пыльцой на крылышках, не зная, что жизнь груба и
приземленна. Мир задыхается от нехватки красоты - это надо же!
Насупясь, он придирчиво оглядел прямолинейные дорожки сквера,
подстриженные кусты, перевел взгляд на серые стены панельных домов, грубый
пластик балконных ограждений, рыхлое мутное небо над плоскими крышами. Да,
то же самое можно увидеть где угодно. Вполне стандартный городской пейзаж.
Ну и что? Это жизнь. Одна сторона жизни. Ликующие краски полярного сияния
- другая. А всего этих сторон и граней - тысячи тысяч. Жаль, конечно, что
их нельзя сочетать по желанию. Северное сияние здесь все бы преобразило -
и эти дома, и этот сквер, возможно, и лица. Как взмах волшебной палочки...
Только фонари должны быть погашены, чтобы не мешали.
И будет праздник, которого ты не захотела видеть, чтобы не растравлять
себя. Здесь, у твоего дома.