"Дмитрий Биленкин. Практика воображения (Авт.сб. "Снега Олимпа")" - читать интересную книгу автора

- Уф! - сказал Темин. Он с тоской покосился на замершие поплавки. -
Более чем любопытно. Но, если все так, как ты говоришь, должна
оправдываться любая гипотеза, даже фантазия.
- Ты забываешь, что мы видим лишь то, что нам позволяют видеть наши
глаза и приборы. Вне их возможностей мы слепы. И еще мы ограничены, в
общем-то, Землей, ближним космосом, где, естественно, не может проявиться
все разнообразие природы. Глубины вселенной мы едва различаем. Но зачем
из-за этого ограничивать поле мысленных экспериментов? Если бы у нас было
не четыре, а четыреста удочек, то даже сейчас у нас бы клевало. Метод,
которому многие следуют бессознательно, я применяю осознанно. В неведомое
я стараюсь закинуть как можно больше удочек, любых, подчас наобум, куда
никто никогда не закинет. Порой я говорю дичь? Возможно. Но еще никому не
удавалось развить способность без тренировки. Сознаюсь: здесь, на отдыхе,
я широко открываю шлюзы, потому что ты не исследователь. Среди коллег я
предпочитаю не рисковать репутацией серьезного ученого.
- Это попахивает конформизмом.
- Есть правила рыбной ловли, и есть правила научной благопристойности.
- Да, понимаю. Слушая твои дикие парадоксы, даже я порой себя спрашиваю
- всерьез он или смеется?
- Неизвестное и должно быть парадоксальным, иначе это общее место.
- Хм... Хочешь, я тоже выдам дикий парадокс?
- Еще бы!
- Ты заклинаешь явления.
- Как, как? - Лодка под профессором заколыхалась. - Заклинаю? А знаешь,
ведь это неглупо! В чем смысл многих табу - не поминай дьявола, не
произноси имя злого духа? В убеждении, что слово материализует призраки
воображения. Чепуха, конечно, но дыма без огня не бывает. Древние смутно
чувствовали в этом какую-то правду, мы сейчас понимаем какую. И заклинаем
по-научному. Спасибо за парадокс.
- К вашим услугам, герр...
Темин рванулся, едва не опрокинув лодку. Клевало! Вмиг были забыты все
рассуждения по поводу науки, и сама наука, и профессор с его парадоксами -
клевало! Энергично, уверенно. Темин подсек и, трепеща от восторга,
выбросил в лодку приличного окуня.
И началось! Брало с налета, на любого червя, на огрызок червя, на
видимость червя. Это было какое-то неистовство. Добро бы попадались только
окуни - подошла стая, все ясно. Но попадались и плотва, и подлещик, даже
щуренок повис на крючке.
Они вернулись, когда солнце миновало зенит, а голод свел желудки. Все
же Темин не удержался и, спрыгнув на мелководье, кинулся в погоню за
раками, которые, оставляя туманный след взбаламученного ила, спешили
укрыться под корягами. Накидав их в ведро, Темин завел лодку на берег и
принялся разжигать костер.
После обеда оба впали в состояние легкой прострации. Все было так
хорошо, что лучшего и не желалось. В высоком небе кулисами белели облака,
кроны сосен казались тихо плывущими. Прокаленное солнцем тело нежил
ветерок. Он перекатывал смолистый запах хвои, тепло нагретой почвы, аромат
трав, доносил дыхание озера. Лениво взъерошив кустик черники, который был
тут же рядом, Темин сорвал несколько крупных с сизой изморосью ягод и
окончательно понял, что жизнь прекрасна.