"Дмитрий Биленкин. Снега Олимпа (Авт.сб. "Снега Олимпа")" - читать интересную книгу автора

непривычно и дико хрустят подошвы ног.
До сих пор жаловаться на трудности не приходилось. Гора не нагромождала
серьезных препятствий и не требовала высшего мастерства. Не зря, выбирая
маршрут, они столько часов изучали стереоснимки: на этом пути гора
напоминала сильно увеличенный в размерах Эльбрус, только без ледников,
снега и капризов погоды. День за днем, час за часом длился упорный подъем,
то, что альпинисты называют "ишачкой". На Земле столь долгое восхождение
само по себе измотало бы человека на первом десятке километров, но здесь
они сами, их скафандры и груз весили много меньше, чем на Земле. И уж
совсем не надо было заботиться о дыхании, потому что на любой высоте
скафандр подавал кислорода столько, сколько требовалось легким. Все же
бесконечный подъем утомлял, и тело уже вскоре после привала уподоблялось
безучастному механическому шагомеру.
Шаг, шаг, шаг. Хрусть, хрусть, хрусть...
Поле тяготения, которое они превозмогали, давило на плечи, наливая тело
вязкой усталостью. Конечно, в действительности все обстояло наоборот:
каждый километр подъема неуловимо облегчал вес. Но им казалось, что они
расталкивают все плотнеющую массу. Сердце, легкие, каждая клеточка
мускулов работали на пределе, как у ныряльщика в подводной глубине. Только
здесь напряжение растягивалось на долгие часы и бесконечные километры.
Тело молило о спуске, но воля разума, не давая пощады, гнала его вверх и
вверх.
Теперь вся жизнь Вуколова сосредоточилась в этом неуклонном подъеме,
где ничего нельзя получить за так и где никаким ухищрением нельзя
сократить положенное число шагов.
Поднялось и ярко брызнуло солнце, тени сгустились, как на Луне, небо
стало глухим, аспидным, беззвездным. В угловатых камнях искрами запылали
блестки слюды и кварца.
Всего в километре от вершины путь преградила отвесная гряда скал,
преодоление которой в обход или в лоб наверняка отняло бы много времени.
Меж скалами, однако, оставался проход. И хотя зажатая среди скал каменная
река была вне сомнения осыпью, она не внушала опасений - подобные
встречались уже не раз. Они осторожно ступили на шаткий наплыв.
В первые минуты все шло, как должно. Некрупные щербатые камни мертво
лежали под ногами, и в просвеченном солнцем сужении скал уже виднелся
близкий исток осыпи, когда внезапно каменный поток дрогнул и поплыл вниз.
Секунду-другую длилось скрежещущее покачивание, от которого у обоих упало
сердце, а потом все замерло. Они всего лишь сместились назад.
Однако новая, на пределе осторожности попытка подняться вызвала тот же
грозный шорох.
Выждав, пока шорох уймется, они взяли к скале, где, по логике, осыпь
должна была обладать меньшей подвижностью.
Она дрогнула еще сильней.
Шаг в сторону, затем назад, чтобы выбраться из осыпи, еще раз в сторону
и опять назад! Но бесполезно. Сверху беззвучно, как это бывает во сне,
запрыгали камешки, и один с силой ударил Омрина по голени. И всюду их ждал
предостерегающий скрежет готового ринуться обвала.
На Земле это их не испугало бы. Позади не зияло бездны, там расстилался
скат, по которому в случае чего можно было проехаться и с осыпью. При их
опыте такой спуск грозил лишь синяками и ссадинами.