"Дмитрий Биленкин. Прилежный мальчик и невидимка" - читать интересную книгу автора

руку. Его могла бы привести в сознание только внушительная шишка, но в
отличие от яблок открытия сами на голову не валятся.
Груздев и рад был бы лихо сшибать в научных поднебесьях грозди
открытий, для того он и ограничивал себя, но чего-то ему не хватало. Лишь
через много лет я понял чего. Его рука двигалась лишь в одной плоскости и
своенравно отказывалась обрести гибкость руки гения. Да и глазомер
подвирал: точнее, походил на сильный бинокль, которым мы пытаемся
возместить природный недостаток зрения, но который, позволяя четче видеть,
сужает поле зрения.
А Груздев так тщательно и долго мастерил себе бинокль, что уж и не мог
его отнять от глаз. А метко прицелиться, упершись взглядом в бинокль, -
предприятие неимоверной трудности.
Естественно, Груздев стал строителем пирамиды. Но он все же знал, как
ее возводить, и куда вести кладку, и где надо подпрыгнуть...
Шли годы, а он все строил и строил. Спал, ел - и строил. Ведь сделать
открытие, хотя бы одно, было конечным пунктом его жизненной программы, его
целью, мечтой и страстью. Им восхищались: верней не им, а его трудолюбием,
само- и всегозабвением. Ему присудили кандидата, затем доктора наук -
кладкой его пирамиды уже столькие воспользовались, как трамплином фактов,
что было просто неприлично обделить Груздева учеными званиями.
Я его терял на долгие годы из виду, а встречая, находил все тем же
старательным мальчиком с краснеющей от прилежания шеей и аккуратным
почерком, которым записывалось все относящееся к делу и только относящееся
к делу. Он и старел будто по программе - в тридцать появились морщинки и
залысины, в сорок он страдал геморроем, в пятьдесят его одолела
гипертония, а над лысинкой петушиными гребнями курились жидкие седины. Но
открытий за ним все еще не значилось. Я уже было решил, что его программа
так и останется невыполненной, но я, оказывается, был плохого мнения о
достоинствах прилежания и самоограничения.
Однажды он появился у меня. Лицо его сияло скромным торжеством, совсем
как в школьные дни, когда он получил несколько пятерок подряд.
- Поздравь меня, - сказал он. - Я сделал открытие.
- Поздравляю. А что за открытие?
- Наконец-то после тридцати лет поиска я нашел способ, как сделать
человека невидимым.
- Да ну?!
- Уже проверено на опыте.
Первой моей мыслью, сознаюсь, было: "Немыслимо, чтобы Груздев..." Как
вдруг меня осенило. Все же очень просто: он, наконец, закончил возведение
своей пирамиды. И сорвал то, к чему прилежно тянулся всю жизнь.
И я преклонился перед ним.
- Мне нужна твоя помощь, - торжественно сказал он. - Я передал все
материалы в Комитет открытий, и меня сегодня вызвали туда. Я, знаешь,
никогда не сталкивался...
Он смущенно пошевелил пальцами. Я понял, что он имеет в виду. Он
никогда не сталкивался с тем, что выходит за пределы чистой науки, дабы не
отвлекаться. В восторге, что могу быть полезен, я вместо ответа бросился
его обнимать. Он неумело, но с достоинством принял мои излияния.
Эксперт Комитета, открытий меньше всего выглядел чиновным сухарем.
Лобастый, живой, его глаза из-под выпуклых очков взирали на мир с