"Дмитрий Биленкин. Неумолимый перст судьбы" - читать интересную книгу автора

стороны - подвергать его жизнь опасности. Да, вероломством! Он никому не
сделал ничего плохого, он всегда вел себя тихо, так почему же? За что?
Жизнь кассира полна скрытых волнений, ибо он отвечает за каждый
попавший в его руки денежный знак, и ошибка в расчете чревата далеко
идущими последствиями. Андрей Семенович не мог сознаться в этом даже
самому себе, но в его душе жил постоянный и давний страх, разрушительный,
как ржавчина. Страх, который он научился прятать от самого себя. Страх, а
в результате трепет перед параграфом и инструкцией, желание, чтобы их было
как можно больше, потому что они ограничивали свободу его поступков и,
следовательно, уменьшали возможность допущенной им самим ошибки, хотя это,
конечно, был чистый самообман. Весь образ его поведения сложился и застыл
под воздействием этого страха, и сейчас Андрей Семенович чувствовал себя
голым, беззащитным, поскольку ничто его не ограждало от предстоящего
несчастья, - ни барьеры, ни инструкции, ни выработанные им самим правила.
Возможно, так чувствовала бы себя вынутая из панциря черепаха. Знающая,
что ее вынут из панциря, черепаха.
Теперь Андрей Семенович потерянно наблюдал за мелькавшими у окошечка
лицами, пытаясь угадать, которое из них посмотрит на него безжалостно.
Такого безжалостного лица пока не было, возникали все обычные лица -
усталые, благодушные, озабоченные, скучающие. Тот, кого он ждал и
представлял отчетливо, еще не появлялся.
Он бессвязно строил планы. Нажать кнопку сигнала - мог же он ее задеть
случайно? Лучше скандал, чем... Он было уже хотел это сделать. И не смог.
Всей его жизненной энергии хватало теперь лишь на привычные,
автоматические движения, и он совершал их, будто они создавали магический
круг, будто до тех пор, пока он придерживается не им заведенного порядка,
сила этого порядка отпугнет беду. Порядок был, как стены дома, как стены
крепости, - он не мог проломить в них бреши.
Он думал, не отлучиться ли ему в туалет, когда стрелки совсем
приблизятся к двенадцати. Но врожденная порядочность не позволяла ему
оставить женщину. Да и как он мог угадать нужное время? Точно кролик под
взглядом удава, он уже не помышлял о том, как предотвратить надвигающееся
событие. Оно произойдет, он с этим смирился. И он, еще ничего не продумав,
в глубине души уже знал, как поступит.
Внешне он продолжал работать как прежде.
Может быть, вот этот человек... Или этот... Нет, не этот. Лица
двигались за стеклом, смотрели на него, как из другого мира.
Двенадцать часов.
- Вам нехорошо, Андрей Семенович?
О чем это она?
- А... Да так, пустяки. Знобит что-то, - он вытер холодный пот.
- Сейчас такая погода, вы бы побереглись, Андрей Семенович.
- Ничего, ничего...
Он побережется, конечно, побережется.
Пять минут первого. Десять.
И тут вспыхнула радостная догадка. Передача шла из будущего года! Ну
да, конечно! Почему он решил, что она из этого года? Разумеется, она из
того, другого года.
Андрей Семенович ощутил такое блаженство, будто вернулись юношеские
годы, когда он самоуверенно оглядывал всех пожилых, потому что перед ним